Но, взглянув на ситуацию с другой стороны, я вдруг понял, что если выгнать подлеца Ларчи, то останется... пустота?
Это и мучило: выгонят щенка, станет пусто.
Кого дразнить? Кого пугать? К кому подкрадываться? А кто будет мне зло смотреть вслед? Кто будет шарахаться, даря мне чувство превосходства?
Это приятно, это согревает. Но это мелочи, мальчишество. Глупые эмоции.
Куда важнее другое. Если поверить в то, что придумывает все эти замечательные штуки -новые снаряды, сплавы, алхимические формулы - девчонка (хоть это и трудно, и всё ещё не помещается в моей голове), то кто же тогда будет всем этим заниматься?
И вот этот тоненький голосок разума, который почему-то казался мне подлым и нечестным, оказывался сильнее голоса справедливости, требовавшего негодную лгунью выставить прочь из Академии.
И мне уже не хотелось, чтобы её выгоняли.
Выплеснуть ненависть на саму маленькую дрянь? На эту обманщицу, переодетую в мужское платье? Да. Наговорить ей гадостей, запугать, внушить ужас? Да! Хотелось видеть её страх, почтение, раболепие, её просящий взгляд, униженно согнутую спину, слёзы обиды в глазах. Но вышвырнуть, используя свою власть и связи, или вынудить её уйти по доброй воле уже не хотелось.
А вынудить легко. Я бы с лёгкостью мог это организовать. Всеобщая травля, например. Это совсем несложно.
Намекнуть парням, чтобы облили её лавку в столовой сладким сиропом, опрокинули её тарелки.
Или мышь.
Барышни боятся мышей, это всем известно. Мышь в тарелке. Дохлая. Повизжит наш Ларчи своим ломким голоском!..
Я даже улыбнулся, представляя эту картину.
А можно и по-другому.
Можно запереть её в аудитории на время обеденного перерыва. Можно незаметно похитить её денщика и увезти далеко за пределы столичного округа. Да просто подстеречь её в тёмном углу и поставить перед фактом: или она убирается, или... что?
Мой азарт с шипением сдулся: я опять осознал - без Ларчи, без той злости, что он будил во мне, будет скучно, пресно, неинтересно.
Внутри что-то гудело, зудело, царапалось и толкало идти. Идти и искать эту наглую девчонку, заглянуть ей в глаза. Что-то сказать, громкое, сильное, может быть злое. Или гневное.
Заорать на неё.
Зарычать. Зашипеть...
И я весь день рыскал по Академии, подгоняемый этим чувством. Вокруг было тихо и безлюдно - выходной день.
Но переодетую девчонку так и не встретил.
Вечером, едва я вошёл в гостиную графа Делегардова и успел раскланялся с его домочадцами, нас пригласили к столу.
Лиззи уже была здесь. Да, в доме князя она была Лиззи Арчинской. В простом платье, с причёской, из которой выбилась завитая короткая прядь, с глазами, устремлёнными в пол. Она сидела на диванчике рядом с княгиней, пока гранд-мэтр и Вальдемар о чем-то беседовали. Показалось, что моё появление радости не вызвало.