Я, только-только затолкавшая слёзы поглубже, ошарашено уставилась на Тэкэру Тошайовну и только смогла выдавить:
- Распечатать?!
Узкие черные глаза стали ещё уже, а госпожа ректор посмотрела на меня долгим-долгим взглядом.
- Ты не знала, что у тебя есть магический дар?
- Я думала… Он всегда был такой маленький… И кое-кто очень сожалел, что дар мне не передался от матери… Что я такая… - тут проклятые слёзы опять стали наполнять глаза, - ни к чему не способная…
Я закусила губу, чтобы позорно не разрыдаться.
А Тэкэра Тошайовна сделала брови домиком, и на её губах мелькнула едва заметная улыбка:
- Дочка, тот тонкий ручеёк, что есть сейчас у тебя – как пар, который паровозу нужно стравливать, чтобы не взорвался котёл. Магия – субстанция почти живая, и запереть её без последствий не получается, поэтому ей оставили небольшой выход. Но это лишь крохи твоего настоящего дара. Поэтому я и спрашиваю о том, как и когда планировалось снять печать. Подумай, вспомни.
- Мама мне ничего не говорила, - я задумалась, анализируя свои воспоминания.
Мама никогда не учила меня нарочно. Она будто играла. И так было всегда.
Даже когда я была уже большая, лет десяти, наверное, помню, сердилась на неё, просила просто рассказать или показать, а не играть в эти детские игры. Она только смеялась и говорила, что пока я ребенок – только игры, только так. «Ты вырастешь большая, мы с тобой уедем далеко-далеко отсюда, тогда придет твоё время, и мы перестанем играть, а будем заниматься серьёзно», - вот, кажется, и всё.
- Мама ничего не говорила… Разве только… Что надо уехать, а вот там...
- Что-то ещё?
- Ну, ещё мы мечтали, что я выучусь на мага.
Тэкэра Тошайовна поджала свои пухлые губы, вышла из-за стола и подошла ко мне, потянула меня за руку, чтобы я встала.
– Ты далеко от того места, где мать говорила тебе об этом?
Я кивнула.
- Значит, будем распечатывать. С тем, что есть, ты не сможешь стать магом, - и резко надавила мне кулаком в живот.
У меня перехватило дыхание и глаза стали, наверное, как у испуганной совы, - большие-пребольшие.
Хорошо бы, и другие части организма не среагировали, как у перепуганной птички…
Вторая маленькая ладошка легла мне на лоб, и мир начал искажаться, меняя пропорции предметов, звуков, цветов, запахов.
- Стой, не двигайся! – приказал мне… радужный яркий шар, размером с полкомнаты. Его голос чуть булькал и будто переливался.
И мир взорвался…
Я стояла в центре красочного извержения чего-то, вокруг яркими разноцветными бликами вспыхивали и неслись обрывки неясных субстанций, завывали и свистели вихри, грохотали и щекотали кожу потоки, глаза видели и не видели одновременно, а воспринимала я всю эту свистопляску, казалось, не кожей, ушами и глазами, а чем-то ещё, какими-то новыми органами чувств, которых раньше у себя не знала.