Я долго придирчиво перебирала наряды, пытаясь отыскать тот самый, единственный. В итоге пошла по пути Милены. Она умела одним видом соблазнять мужчин, это мне и нужно. Не брак, не отношения, а страсть, похоть. Чтобы член императора не оставил выбора разуму.
На мою грудь нанесли мельчайшую перламутровую пудру. Соски украсили цветками из жемчужин. Тончайшая паутина кружева сплела трусики, одновременно прятавшие самое сокровенное и будоражившие фантазию. Полупрозрачная изумрудная ткань платья свободно спадала полумесяцем, пряча в складках два женственных полукружия. На талии она перехватывалась тяжелым поясом, спускавшимся до пола. Тут я одновременно играла на контрасте фактур и направляла взгляд к образованному бедрами треугольнику. Несмотря на то, что платье скрывало даже щиколотки, оно четко обрисовывало контуры тела, а при движении позволяло увидеть кожу. Руки я оставила открытыми, нанизав на каждую по паре браслетов, на ноги надела открытые туфли на тоненьких ремешках. Последние подчеркивали изящность стопы.
Капелька духов стекла между грудей. Я сама растерла ее, понимая, в подобных вещах служанкам доверять нельзя. Еще одну нанесла на линию роста волос и на пульсирующую жилку на шее. Хватит, переборщить тоже нельзя.
Сама удивлялась: откуда что взялось! Я действовала как заправская любовница, опытная наложница.
– На месте императора я бы выбрала вас, – абсолютно искренне восхитилась делавшая мне прическу служанка.
На то и рассчитывала.
Разумеется, никто не разрешил нам покинуть гарем и встретить высокого гостя. Мы смиренно дожидались императора за привычными занятиями во внутреннем садике, вздрагивая от каждого шороха. То одна, то другая девушка просила служанку взглянуть, не идет ли кто. Увы, пока виконт развлекал повелителя собственными силами, то есть едой, питьем, разговорами и приглашенными танцовщицами.
Мы, фаворитки, устроились отдельно от других на складных креслах. Возле каждой – столик с фруктами и охлажденным лимонадом. Удивительно спокойная Киара читала, Гузель изображала статую, а я кусала губы. Если прежде мое превосходство казалось неоспоримым, теперь в голову закрался червячок сомнения. Не предпочтет ли император молодость? Та девушка в нежно-розовом из общего гарема, но свежа, с невинным выражением лица и года на два младше меня. Формы другой вызывали зависть. Ей и делать-то ничего не надо, только максимально обнажить грудь. Что красавица и сделала, перешив платье так, чтобы оно открывало почти все, целомудренно скрыв остальное тело. А та же Гузель? Да, фигурой она не вышла, зато искусна в постели и согласна исполнить любое желание. Если Альбус по этой причине сделал ее фавориткой, не логично ли положить темнокожую в постель императора? Другая может взбрыкнуть, вызвать неудовольствие, Гузель надежна.