— Явятся, — ответил он кратко. — Арман, ты или работай, или не мешай.
Понятно, намек, что мне лучше не вмешиваться в их труд. Хорошо. Я присела в кресло и замерла, наблюдая за процессом превращения набора символов в мощнейшее заклинание.
Вдруг дверь открылась, и на пороге появились запыхавшиеся Кит и Шайн. Они очевидно долго бежали. Что же поручил им Иден?
— Хвост не привели? — спросил тот, поднимая голову.
— Нет, — буркнул Кит. — Но пробежаться пришлось. На два слова.
Снова тайны. И все бы ничего, однако они могли стоить нам жизни. Иден пошел за Китом на кухню, Шайн же сел на стул. Его волосы были мокрыми от бега, на лице блестели бисеринки пота, но сам он казался довольным, почти счастливым и будто ожившим.
— Хорошо прогулялись, — улыбнулся он.
— Я рада. Но зачем? — спросила, надеясь, что хоть Шайн мне ответит.
— Прости, магическая клятва, — виновато ответил наш товарищ по несчастью.
Понятно, и здесь Иден перестраховался. В случае Шайна правильно, конечно. Никто не мог дать гарантий, что он не шпион Люциана. И все-таки хотелось хоть какой-то определенности. Только ее не было. Кто друг, кто враг — не разберешь. Что ж, главное — парни вернулись живыми. Значит, все хорошо.
Арман
Нельзя запретить сердцу любить. Эту простую истину я сейчас познавал снова, потому что хотел отгородиться от Розалин, сделать так, чтобы наша разлука стала для нее легче, а вместо этого не отпускал ее и на шаг. Я жаждал быть рядом, касаться, обнимать, только разве в этом доме спрячешься от чужих глаз? Он был слишком маленьким для нас пятерых. Интересно, это здесь Люциан жил со своей супругой, или же она переехала после исчезновения мужа? Мне все время казалось, что вот-вот на пороге появится первый советник, и наше без того хрупкое счастье разлетится вдребезги.
Сложно… Все запуталось. Я пыталась навести порядок хотя бы в собственных чувствах, но не выходило. Их было слишком много. Лавина, которая грозилась сбить меня с ног, снести, погубить под собой. Отвык… Я просто отвык от такой бури эмоций. В Атеррасе было не до них, а сейчас оказалось, что чувства никуда не делись, просто уснули.
Мы с Розалин легли около полуночи. Я прислушивался к ее дыханию, ловил запах волос, понимая, что у нас есть минимум времени — день, два. Вряд ли больше. Потом — снова Атеррас. Или же можно все поставить на карту, но я думал о людях, которые остались в тюрьме. Заключенных и служащих. Они не должны страдать из-за меня. Я и так подвел их под удар своим отъездом. Пора возвращаться. И одна мысль об этом убивала меня.