– Поехал я, ребята. Может, и встретимся ещё. Пишите письма. Обязательно отвечу, – с улыбкой произнёс Гоша, пожимая руку Стёпке.
– Напишу, – хихикнула Маришка. Она была до того хорошенькой с горящими щеками и влажным взглядом, что Аллигатору захотелось её удочерить.
– Если будет обижать, жалуйся. Приеду, разберусь, – пообещал он и пошёл к своей «десятке».
Салон уже прогрелся под лучами солнца. Пришлось открыть окна. Гоша выруливал со стоянки под музыку неизвестной группы, хрипло звучащей в старой магнитоле. Жизнь заблестела новыми красками. В глубине души он надеялся, что через пару месяцев получит письмо от Маришки с доброй вестью. Конечно, до ангела ему было далеко, примерно, так же как и до волшебника, но это не мешало грезить. Машина летела по трассе дальше, изредка останавливаясь на автозаправках. Пару раз на обочинах его тормозили юные девицы с длинными ногами и алчным взглядом. Одну из них он даже согласился подвезти, но на предложение сделать приятное его другу-аллигатору отказался. После Маришки девицы выглядели не слишком привлекательно.
– Тебе понравится. Недорого, – уговаривала та, что впрыгнула на пассажирское сиденье. Она чувствовала его неприкаянность.
– Верю. Сколько? – поинтересовался он из любопытства. Услышав ответ, поразился тому, как дёшево оценивают свой труд работницы придорожного хозяйства. – Может, лучше на работу устроишься?
– А я работаю. Через день в супермаркете. Одно другое дополняет, – без всякой рисовки ответила девушка. – Здесь иначе не выжить.
– Тебе не хочется постоянства? Выйти замуж? Нарожать детей?
– Есть у меня и муж, и дети. А только их тоже надо кормить на что-то?
– Муж пусть кормит, – пожал плечами Гоша, ничего не понимая в тонкостях провинциальной жизни.
– Угу, кормит. На его зарплату не проживёшь. Ну, что, не хочешь? Тогда останови здесь, – вздохнула девушка.
Аристархов съехал на обочину и остановил машину. Вытащил из кармана пару купюр и сунул девушке в ладонь.
– Не хочу. Твоя жизнь – твои решения, – кивнул он ей, не осуждая, а всё больше жалея продающую себя молодую мать. И ноги, и грудь, и смазливое личико были при ней. Как она ими распоряжалась, её дело.
Девушка благодарно кивнула и вылезла под жаркое августовское солнце. Гоша поехал дальше, стараясь не выискивать её в зеркале заднего вида. Ни Маришка, ни дорожная стахановка никогда бы не сравнились с его Джорджией. Одна из-за робкой стеснительности, другая из-за открытой вседозволенности.