Оказалось, что проявился неизвестный Джордж:
«Доброе утро, Джорджия! Знаю, ты ждала мой ответ. Ты тоже любопытна, как и я. Сейчас у тебя не самое лучшее время, раз ты принялась жалеть себя, пытаясь поднять самооценку. Сегодня у меня трудный день. У тебя тоже? Черкни пару строк, когда найдёт вдохновение. Держись, Джорджия! Не раскисай. У тебя есть все шансы сделать то, чего от тебя никто не ждёт. Я так и поступлю. Джордж».
– Кто ж ты такой всезнающий? Прямо в душе моей порылся, – горько усмехнулся Гоша, печатая стремительный ответ. Всего пару строк. – Что ты на это скажешь, Джордж?
Время начало новый отсчёт переосмысления. Слова Лёли осели в сознании. Жизнь продолжалась, но уже не такая, как прежде. Машина уносила прочь от отеля. Гоша не вернул себе себя. Это было невозможно.
Возвращение в родные пенаты не доставило никакого удовольствия. В душе бушевал ураган эмоций, в голове сидел Лёля и ковырял мысли. Ещё и Мизинчик подлил масла в огонь, позвонив в ту минуту, когда Гоша отъехал от отеля.
– Ты где? – орал он по громкой связи.
– Гуляю.
Далее последовала непереводимая на литературный язык брань. Гоша разъединил связь, устав слушать. Ему было не до умозаключений Мизинчика. Он переболевал смертью и никак не мог справиться. Поэтому, когда утром он вошёл на этаж, где размещалась редакция, от него шарахались все. Таким Аллигатора ещё не видели. Шутить никто не пробовал. Он ни с кем не здоровался, точнее, в упор не замечал. Дверь в кабинет главного редактора открыл с пинка и тут же захлопнул.
– Аристархов, стучаться не учили? – возмутился Альбертыч, расплескав кофе.
– Мне нужна первая полоса. Могу заплатить. Скажи, сколько? – тихо и злобно сказал Гоша, усаживаясь в своё любимое кресло напротив шефа.
– Смотря, какая новость.
– Почту проверял?
– Слушай, Аристархов, вот что ты такой липучий? Ни ночью, ни днём от тебя нет покоя.
– Проверь, – упрямо сказал Гоша и многозначительно посмотрел на монитор.
– Кофе допью и проверю, – фыркнул шеф и демонстративно сделал большой глоток под злобным взглядом, от которого сразу поперхнулся. – Достал. Смотрю. Чего там…
По мере того, как Альбертыч тыкал по клавиатуре и водил мышкой, удивление на его лице усиливалось, а потом и вовсе отпала челюсть. В немом восклицании он сделал витиеватый взмах рукой, не веря глазам.
– Не понял, – наконец, выдавил он.
– Чего не понял?
– Это правда, что ли? Лёля Сопельский умер? – просипел Альбертыч.
– Да, настоящий Лёля Сопельский умер при мне. Об этом знаем только мы с тобой. Больше никто. Когда выйдет газета, его уже похоронят, и никто не будет знать, где именно. Таково его пожелание. Вот здесь вся его жизнь, – сказал Гоша, доставая флешку и несколько листов бумаги с напечатанным текстом. – Можешь ознакомиться. Я подожду. Официально я здесь не работаю, поэтому волен отнести новость в любую редакцию, но по старой памяти зашёл к тебе.