К’Осщерш ответил им вызывающим взглядом. Зал собраний мог вместить до тысячи студиозусов, преподавателей и родителей студиозусов, но сегодня здесь присутствовало лишь около полусотни посвящённых в случившееся. Ишь, расселись! К’Осщерш удивлялся самому себе, но повсеместно уважаемые драконы из академических кругов, к коим он прежде испытывал лишь почтение, сейчас не вызывали ничего, кроме отвращения. Толстые неповоротливые туши с нелепо длинными шеями и хвостами! А эти коротенькие верхние лапки? Неужто сами не видят, насколько удобнее длинные конечности с ловкими пальцами? Им бы и правда превозносить его до небес за столь удачное изобретение, себе сделать такие же, но ведь нет! Это он для них уродливый и убогий! Какая удивительная косность, нежелание признавать очевидное!
«Что со мной не творится? Я не должен так думать. Я не прав…» — мельком подумал он, но мысль, едва родившись, растворилась во вспышке ярости, которая в последнее время охватывала его всё чаще и чаще.
Несколько месяцев К’Осщерша изучали, подвергали многочисленным заклятиям, не приносившем ничего, кроме страданий. Его осуждали, его проклинали… Кое-кто, впрочем, даже жалел. Немного. Как смертельно раненого и не поддающегося излечению, которому остаётся только отгрызть голову из милосердия. Будь у него нынешнего шея подлиннее, наверняка кто-нибудь этим уже озаботился бы. В конце концов, он устал бояться. Он знал, что обречён — ему об этом прямо сказали. Академия не могла его держать в своих стенах вечно, а семья отказалась принимать — мол, затопчем ненароком или съест кто по ошибке.
«Ну-ну, не подавитесь только», — подумал тогда К’Осщерш, глубоко задетый таким ответом родных и, запалив на запрет вносить новые изменения в изначальную формулу заклинания, укрепил кости, так, чтобы их нельзя было запросто разжевать. А заодно перекроил систему пищеварения, чтобы подолгу обходиться без пищи, укрепил кожу, придав ей приятный взгляду серый оттенок, избавился от шерсти, вернул округлую форму черепу. Вот пусть теперь попробуют назвать его розовым червяком!
— …однако, в ходе изысканий, за которые следует благодарить профессора Х’Арефара, удалось выяснить, что случаи необратимой телесной трансформации случались и прежде. Широко они, разумеется, не освещались, но кое-какие записи сохранились в библиотеке академии. В частности, на заре существования академии студиозус Г’Рынрчат, отрастив себе две дополнительные головы, так и не сумел вернуть прежний облик.
Х’Арефар поднялся со своего места, выступил вперёд.
— Уважаемое собрание! Позволю себе заметить, что в те времена студиозусы ещё не обладали столь развитым… воображением, — он неодобрительно кивнул в сторону К’Осщерша, — и их телесные трансформации не заходили столь далеко. Три головы это вам не… вот это… создание, — закончил он, так и не сумев, видимо, подобрать подходящий в приличном обществе эпитет.