— Ну? Что узнали? Что произошло? — набрасываюсь на мужчину с расспросами, а он отмахивается, увлекая за собой.
— Не здесь, — цедит слова, и стоило остаться наедине, как говорит и в серых глазах тлеют угли злости. — Увы, с севера новостей пока нет, но колдуны уже отправились в путь. Хорошо, что Амалия сейчас здесь и не знает о случившемся. Она та ещё болтунья и не способна держать рот на замке.
— Тогда что? — схватив его за запястье, процедила сквозь зубы.
— Шелки, — также злобно отвечает он. — Они нарушили прямой приказ короля. Мои люди устроили засаду в Нимфеуме, и ближе к вечеру шелки притащили несколько русалов. Они убили их и разделали для трапезы.
Когда дошёл смысл слов, в голове помутнело, и я сглотнула горькую от вина слюну. Стало хуже. Эти твари едят разумных. Как это может быть? И сразу более страшная мысль — если не осталось Каргатских королей, значит и сделки аннулировались? И нет Томара Бай, способного рассказать, что будет дальше. Я похолодела, понимая, чем это обернётся. Мои эмоции слишком легко читались — Богарт потребовал объяснений, а получив, приложил руку ко лбу и отошёл в сторонку. Он прислонился к стенке и запрокинул голову.
— Вам придётся стать сильнее, кэрра Селеста Каргат. Только внутри вас есть сила, способная остановить и подводников, и шелки, и даже морвиусов. Так говорил Никлос. Если его не станет — только вы сможете уберечь королевство и целый мир.
А я закричала на него:
— К демонам это королевство! Слышишь? Да пошло оно всё к старым богам и прочей нечисти! В отхожем месте я видела всё это дерьмо, ясно? Я сейчас улечу отсюда домой и сами решайте все свои проблемы, так понятнее?! Я не буду ни королевой, ни возрождённой святой Клэрии, ни молодой богиней, ни кем вы там все хотите меня видеть! Я лечу домой к своей семье. Мне нужно оплакать смерть мужа, мне нужно как-то пережить эту боль, слышите?! Я не могу быть сильной, мне слишком больно! Мне каждую секунду больно и боль не становится слабее, и я не знаю, почему чувствую всё так. Почему так больно, мамочки… — мой крик оборвался, и я опустилась на пол, вновь зажимаясь. От усталости вновь закружилась голова. Звон отчаяния всё ещё звучал в ушах, когда Богарт опустился рядом. Он не попытался обнять, просто потянул за руку и сжал её крепко-крепко.
Мы долго так сидели. Не знаю сколько, но за стеной музыка сменялась раз пять. Взрывы смеха и хлопки то поднимались как волна, то опускались в перерывах. В коридор пытались зайти слуги, но Богарт гнал их прочь, давая время выплакаться. Чуть отпустить невыносимость. И вернуть трезвость реальности. А когда я угомонилась, сказал: