ЯВОР
Захожу в комнату для свиданий и встречаюсь с полным ужаса взглядом Эстер.
— Господи! — прикрывает она рот руками.
Зачем этот идиот, привел ее сюда?
— Эс, все нормально...
— Нормально?! Вы два идиота! Господи, — снова начинает реветь, — что они с тобой сделали?! — Она мечется по комнате, словно разрываясь от безысходности. — А вы?! — Глаза горят праведным гневом, когда моя приемная мать бросается в сторону надзирателей. — Ублюдки, вы допускаете все это!
— Замолчи, Эстер! — Раймон едва успевает ее оттащить.
— Ты видишь, что они сделали с моим мальчиком?! — отталкивает она мужа и, вытерев слезы рукавом, надевает на лицо маску безразличия. — Я сегодня же заберу детей, и домой мы вернемся только тогда, когда ты вернешь туда Явора! — Она направляется ко мне. — А ты... ты сильный, Явор! Ты боец! Помни это! Ты сможешь все преодолеть, не забывай о том, что мы тебя любим и всегда ждем домой.
Ее глаза снова заполняются слезами, и она обнимает меня, хотя знает, как я этого не люблю, но ей это позволительно. А затем незамедлительно уходит, не удостоив своего мужа даже взглядом.
— Присядь, — устало просит Раймон.
Я хромаю до стула и, шипя сквозь зубы, опускаюсь на него. Сегодня болевые ощущения умножились во сто крат.
— Смотрю, друзей ты себе уже нашел?!
— Как видишь, — отвечаю безразлично.
— Явор, послушай меня внимательно. Через год я вытащу тебя. Постарайся только не нарываться на неприятности, — окидывает меня взглядом, — хоть это будет и проблематично...
— Я думаю, сатана вытащит меня раньше, и мои мучения закончатся.
— Я знаю, что тебе нелегко...
— Нет! Ты не знаешь!
— Я приложу все усилия, чтобы обеспечить тебе защиту, пока не вытащу отсюда!
— Засунь эту защиту себе в задницу! — встаю из-за стола и скрещиваю руки за спиной, давая понять надзирателям, что пора меня выводить.
— Явор!
— Поговорим через год, Раймон! Не приходи больше!
От его обещаний мне ни холодно, ни жарко, а вот то, что меня всего ломает, начинает всерьез волновать. Я слаб и уязвим. А здесь это недопустимо, если человек хочет выжить.
Возвращаюсь к себе в камеру, без сил заваливаясь на койку, но выдохнуть и расслабиться не успеваю. Звонкий звук сигнализации заставляет меня подорваться с кровати. Шум подкованных ботинок и крики надзирателей раздаются по всем этажам. Я медленно подхожу к решетке и, свесив руки через решетку, просовываю голову в проем.
— Еще один самоубийца, — раздается голос из соседней камеры. Я поворачиваю голову в сторону собеседника. Татуированный мексиканец подходит ближе. — Каждый день здесь кто-то сводит счеты с жизнью. А ты, я смотрю, крепкий орешек, — скалится, оголяя два золотых зуба. — Пауло, — протягивает руку, но я не отвечаю ему рукопожатием.