Несколько секунд мы молчим, пока она обдумывает новый вопрос.
Затем…
— Ладно, вот тебе первый вопрос: ты бы предпочел, чтобы была сломана кисть твоей ловящей руки или сломана твоя метательная рука?
Какого хрена!
— Что это за чертов вопрос, Скарлетт? Ни то, ни другое!
Господи, она же садистка.
— Ты должен выбрать — таковы правила игры, Стерлинг, — передразнивает она, и ее ровные белые зубы блестят под уличными фонарями, маленькая засранка. — Сломана рука или кисть?
— Ты жестокий человек, Скарлет… — Я понятия не имею, какая у нее фамилия, поэтому не могу отчитать ее должным образом. — Какая у тебя фамилия?
— Рипли.
Скарлетт Рипли.
— Перестань увиливать от ответа.
— Отлично, — фыркаю я. — Я лучше сломаю свою метательную руку… Нет, погоди, ловящую кисть. Черт возьми! Рука. — Я сжимаю эту руку, нежно баюкая ее, ласково разговаривая с ней театральным шепотом. — Извини, я не это имел в виду. Она заставила меня выбрать, потому что она дьявол.
Смех Скарлетт эхом отдается в темноте, отражаясь от неба, облаков и домов, легкий, беззаботный и веселый. Затем, когда я, наконец, сосредотачиваюсь на нашем окружении, я вижу, что мы остановились перед маленьким белым домиком в конце квартала, мимо которого я проходил десятки раз, узкий каменный тротуар, ведущий к аккуратному переднему крыльцу. Он имеет зеленый навес и короткое крыльцо. Единственный свет исходит из того, что, как я предполагаю, является гостиной, но шторы задернуты, так что это невозможно определить.
— Почему мы остановились?
— Это здесь.
Мы стоим на тротуаре, оба смотрим в сторону дома, я все еще сжимаю свою бедную, гипотетически сломанную бейсбольную руку, как будто она действительно причиняет мне боль.
— Ты… не хочешь зайти ненадолго? Я думаю, что у меня есть несколько замороженных пицц в морозилке, если ты все еще голоден.
Мой голод разве вообще обсуждался?
— Почему ты всегда меня кормишь?
— Потому что ты всегда голоден?
Я киваю.
— Справедливо.
Следую за ней по короткому узкому тротуару, глядя на ее задницу, чуть ниже подола пальто.
Тыльные стороны ее икр.
Ее стройные голые лодыжки, ступающие по бетонной дорожке.
Она улыбается через плечо, отпирая засов. Толкает дверь, щелчком зажигает свет справа от входа. Мы входим в кухню; она крошечная, вся белая и аккуратная. Устаревшая техника чистая, одинокая миска и стакан стоят рядом с раковиной, ожидая, чтобы их вымыли.
Как так…
— Это место чертовски маленькое. — Я оглядываюсь вокруг. — Как, черт возьми, вы все сюда впихиваетесь?
Кухня и гостиная вместе взятые меньше, чем моя спальня, поэтому я не могу себе представить, что остальная часть больше.