— Не у всех сиськи видны при первой встрече, — загадочно замечаю я.
Её — нет.
— Правда.
Теперь моя очередь спросить ее.
— Правда или вызов?
Один. Два.
Проходит шесть долгих секунд.
— Вызов.
Я бросаю взгляд на телефон. Смотрю на Скарлетт.
— Я хочу, чтобы ты показала мне свою любимую часть тела.
Ее гладкие щеки порозовели.
— Полностью или просто указать на неё?
Я иду ва-банк.
— Полностью.
— Ладно.
Скарлетт ставит свою тарелку на стол перед нами, встает, прижимая ладонь к животу. Поворачивается ко мне спиной, медленно засовывая большие пальцы за пояс своих штанов для йоги.
Стягивает их вниз по бедрам, в трех гребаных фута передо мной появляется персиковая кожа, серые брюки останавливаются прямо под выпуклостью ее ягодиц.
Белые стринги, задница достаточно гладкая, чтобы шлепнуть, у меня есть только три коротких секунды, чтобы разинуть рот, прежде чем эти серые брюки ползут назад, пояс щелкнет.
И этот мысленный образ будет навсегда выжжен в моем гребаном черепе.
Адамово яблоко застряло в моем чертовом горле вместе с куском пиццы, который я только что откусил.
— Твоя любимая часть — это собственная задница.
— Это плохо?
— Нет. Мне тоже нравится твоя задница, — шучу я, отмечая время и кладя телефон на кофейный столик, чтобы положить конец игре.
Ничего хорошего из этого не выйдет.
— Хочешь посмотреть кино? Или ты собираешься вернуться домой?
Еще рано, и у меня нет никакого желания уходить… и она приглашает меня остаться подольше.
Я киваю.
— Да, давай посмотрим кино. Мне не хочется уходить.
Скарлетт
— Роуди.
Я нежно провожу тыльной стороной ладони по его щеке, неторопливо перебирая морщинки от смеха. Над грубой, небритой однодневной щетиной, колющей по моей коже.
Грубо, грубо и сексуально.
Его кожа мягкая возле глаз, ресницы веером падают на скулы, когда он глубоко спит, идеальный наклон его носа — это путь, по которому я провожу кончиком большого пальца.
Там есть веснушки.
Коричневые пятнышки, которые я никогда бы не заметила, если бы не была так близко, изучая каждый нюанс с расстояния нескольких дюймов. У меня никогда не хватило бы смелости, если бы он проснулся, хотя я подозреваю, что мы уже достигли этой точки.
Затем я изучаю его бакенбарды.
Высокий изгиб его загорелых скул.
Обе его мускулистые руки сложены на груди, плечи широко расправлены. Шея запрокинута назад, колонна толстая, сильная и сексуальная, адамово яблоко все еще в центре его горла. Оно тоже покрыто темной щетиной.
Я провожу ладонью по его коже, любуясь изгибом губ и сильной квадратной челюстью.
Он мужчина с головы до ног.
И я показала ему свои ягодицы.