Жадный. Нуждающийся.
Горячие и сексуальные наши языки и влажные губы, погружаясь друг в друга, как будто это единственный раз, когда у нас есть шанс.
Это безумие.
Я хочу сорвать с него одежду и трахнуть его на полу в моей гостиной.
Недели взаимного, сдерживаемого сексуального напряжения заставляют меня дотянуться до подола его рубашки и просунуть руки под неё. С болью и отчаянием ощущая его кожу, мои пальцы скользят по мускулистому, рельефному прессу Роуди.
Он словно был вырезан из мрамора.
Господи, он так подтянут и вырезан во всех нужных местах, что я не знаю, что трогать или гладить в первую очередь.
Жадно. Эгоистично.
Мои руки находят легкую поросль волос на его груди. Я провожу по ним подушечками пальцев; мои ладони эгоистично скользят по твердым мускулистым мышцам его ключицы. Прикасаются к его твердым соскам подушечками моего большого пальца. Лаская скользят по его ребрам.
— Не надо, — предупреждает он мне в рот. — Я боюсь щекотки.
Я такая сволочь. Я щекочу его возле подмышечной впадины.
— Насколько щекотно? — бормочу я, осмеливаясь мучить его.
— Щекотно настолько, что я в трех секундах от того, чтобы поднять тебя и бросить на пол.
Мое дыхание учащается. Поднять меня и бросить на пол? Как интересно.
— Настолько?
Я шевелю пальцем под его ямой, дразня тигра в клетке, практически вызывая его поднять меня и сделать все те гнусные вещи, которые он собирается сделать со мной на полу посреди комнаты.
Сделай это.
Сделай это, я бросаю ему вызов.
Мое сердце ускоряется при мысли, что я никогда раньше не целовалась с кем-то настолько абсолютно мужским, что все парни до него были просто мальчиками.
Роуди мог поднять меня одним движением, как будто я ничего не весила, и я отчаянно хочу увидеть, как он это сделает.
— Ты нарочно испытываешь мое терпение, Скарлетт?
Я киваю.
— Насколько силен твой самоконтроль?
— Прямо сейчас? Дерьмовый.
— Хорошо.
Я приподнимаю подбородок, давая ему возможность уткнуться в него носом. Облизать его, если он захочет.
— Ты хочешь, чтобы я бросил тебя на пол?
Еще один кивок, и мои губы приоткрываются.
— Да.
— Как насчет варианта получше?
Черт возьми, сделай это.
Огромные ладони Стерлинга крепко нащупывают мои подколенные сухожилия, прежде чем его руки сжимаются, и он встает, поднимая меня. Поднимает меня, как будто я невесомая, и обвиваю ногами его талию.
Боже, он сексуален, губы и зубы все еще ласкают меня. Губы на моей шее, сосущие ключицу.
Вместо того чтобы уложить меня на пол, как он угрожал, он делает три длинных шага, крадется по покрытому ковром полу, прижимая мою спину к стене гостиной.