Он бросает на меня взгляд.
— Мы никогда не сможем спать здесь, эта кровать слишком мала. Ты ведь понимаешь это, правда?
Я наклоняюсь вперед, так, что наши носы соприкасаются.
— Ты оцениваешь мою спальню, Сент-Чарльз?
— Я просто констатирую факт на тот случай, если тебе взбредет в голову, что я буду ночевать здесь вместе с тобой.
Забавная идея. Мне нравится, когда он использует громкие слова.
— Прошлой ночью был не только секс. Ты ведь понимаешь это?
— Прошлая ночь и сегодняшнее утро. — Я нервно смеюсь. — Но кто следит?
— Отвечай на вопрос, Анабелль.
Мои плечи поднимаются и опускаются.
— Возможно. Немного?
— Ты спала в моей постели по крайней мере неделю, хотя никто не следит, — шутит он в ответ. — Думаешь, я запрещу тебе это делать, потому что мы занимались сексом прошлой ночью?
— Я не спала с тобой целую неделю! — Неужели? — Мне нравится моя маленькая кроватка. Зачем мне отсюда уходить?
— Чушь собачья! Мы ели пиццу и смотрели Netflix в течение последних семи ночей.
— Ну, это потому, что у тебя единственная спальня с телевизором.
Эллиот обнимает меня за талию и тащит к себе на колени, сбрасывая половину разложенных вещей с кровати. И целует меня в губы, когда маркеры, ручки и блокноты звонко падают на пол.
— Тебе нравится мой большой телевизор, — шепчет он у моих губ. — Не лги, Доннелли.
— Да. — Я дрожу. — Меня возбуждает одна мысль об этом.
— Буду честен. Я думал о телевизоре весь чертов день. — Эллиот гладит меня по спине, выводя медленные круги вдоль моего позвоночника.
— Серьезно? Просмотр телевизора с кем-то конкретно?
— Подожди, мы все еще говорим о том, чтобы посмотреть телевизор, не так ли? — Эллиот смеется, целомудренно целует меня в щеку и стаскивает с колен, чтобы встать. Поднимается. — Я собираюсь принять душ. От меня воняет.
— Вау, как сексуально. Если повезет, я даже буду здесь, когда ты вернешься.
— Ты милая.
— Ты тоже.
— Проверишь духовку?
— Теперь ты готовишь для меня, Сент-Чарльз? — Я уже чувствую запах пасты и итальянских ароматов, доносящихся из кухни, у меня слюнки текут и в животе урчит.
— Уверен, что так и есть.
Мы едим лазанью на бумажных тарелках, стоя у стойки, после того как он выходит из душа, отказываясь сесть за стол. Мы уже копались в кастрюле в ту ночь, когда Линда любезно оставила ее, так что лазанья наполовину исчезла.
Я ковыряюсь в лапше, подхватываю ее вилкой и засовываю в рот, чувствуя себя неловко, когда часть ее выскальзывает, и мне приходится хватать ее пальцами, чтобы она не упала на пол. Соус капает с моего подбородка, пальцев и воротника рубашки.