Наконец, собравшись с мыслями, он фальшиво спокойно произнес:
– Ее больше нет, Ариана.
Дыхание с хрипом покинуло мою грудь, живот скрутило от мучительной боли, будто в него кто-то с размаху ударил кулаком. Схватившись за горло, я боролась за глоток воздуха, которого так не хватало горящим легким. Слезы бесконечным потоком срывались с дрожащих ресниц, падая на застывшую от холода ладонь.
Заметив мое состояние, Эрнест быстро поднялся с кресла, пытаясь обнять меня и утешить.
– Не подходи ко мне, – закричала я, отскакивая от него в противоположную сторону.
– Ариана…, – прошептал он, хмуря брови на застывшем от боли лице.
– Как ты мог скрыть это от меня? – Сорвался болезненный хрип через конвульсивно сжимающееся горло.
– Это произошло так неожиданно, что мы не успели ничего предпринять. Я потом приехал за тобой, но ты сбежала из стаи.
Ненависть к самой себе вспыхнула в моем сердце.
Прости меня, Ба. Я не смогла попрощаться с тобой.
Только ей мое прощение теперь не нужно. Да и не услышит она его. А я больше не смогу сказать ей, как сильно люблю ее.
Острая боль подобно режущему кинжалу впилась в трепыхающееся от адских мук сердце. Прижав руки к животу, я сделала жадный глоток воздуха, стараясь подавить тошноту, подкатывающую к горлу. Моя душа превратилась в безжизненную оболочку, которая нуждалась в тепле, чтобы заполнить эту снедающую пустоту. Именно поэтому я позволила Эрнесту притянуть меня в свои объятия и утешить ласковыми словами.
– Ты ни в чем не виновата, дорогая. Все случилось так, как и должно было.
Подняв заплаканное лицо к мужчине, я, запинаясь, спросила:
– Что с ней произошло?
Тяжелый вздох вырвался сквозь плотно сжатые губы.
– Она, оказывается, болела уже очень много времени, но умело скрывала это от всех. Даже я заметил ее недуг в самый последний момент.
– Она заболела еще до моего отъезда или позже?
– До твоего отъезда. Болезнь истязала ее много лет, а сожгла дотла за один день. Ты бы не успела вернуться, – в его голосе чувствовалось сожаление, но от этого мне было не легче. – Думаю, тебе стоит отдохнуть. Я провожу тебя.
Кивнув, я дрожащими руками стерла слезы со своих щек, не замечая, что редкие дорожки все еще пересекали покрасневшую кожу.
Когда мы проходили мимо дома Василины, я почувствовала болезненный толчок прямо в сердце. Слова вырвались до того, как я успела обдумать их.
– А мне нельзя пожить здесь?
– Сожалею, но этот дом теперь принадлежит моей матери. Не думаю, что вы приживетесь.
Моя голова обреченно поникла.
– Да, ты прав.
Эрнест увел меня подальше от ярко светящего фонаря, останавливаясь напротив небольшого домика, в котором мне теперь предстояло жить. Я перевела на него заплывший от слез взгляд, чтобы вскользь осмотреть, но большая ладонь, несильно сжавшаяся на моем предплечье, привлекла мое внимание к ее хозяину.