Я ахаю про себя от этого «у нас», а Кристина невозмутимо отламывает от булочки кусочек и отправляет в рот.
— Мне очень жаль, Кристинка, — тем временем продолжает Арсен, чуть наклонившись вперед, — Агате с тобой веселее, у меня сейчас слишком загруженные дни. Тебя кто-то обидел? Ты только скажи, я…
— Нет-нет, все в порядке, Арсен Павлович, правда, мне в самом деле пора, завтра съемки, я немного отдохнула, надо возвращаться к работе. У вас здесь просто замечательно, а Агата чудесная, вам с ней очень повезло, — она улыбается, и я снова ахаю, увидев лицо Арсена.
— Она чудесная, это правда, — говорит он и смотрит на меня теплым взглядом, которым обволакивает, будто облаком, я в нем буквально тону. Цепляюсь за краешек стола, чтобы хоть как-то удержаться в реальности, а Арсен решает добить. — Жаль, что порой надо потерять, чтобы понять, что ты потерял.
— Вот поэтому я и уезжаю, — тихо говорит Кристина. — Только, Арсен Павлович, можно, чтобы меня отвозил не Алексей?
Мы прощаемся на пороге, Кристинка крепко меня обнимает, у нас у обеих в глазах слезы. Арсен прав, мне с ней было веселее, но и делать ее заложницей моего заточения тоже нельзя.
Договариваемся переписываться и держать друг друга в курсе новостей. Кристина садится в машину, Алексей подходит к передней дверце.
— Мы поедем позже, Леша, — говорит Арсен, сцепив руки за спиной, — Кристину отвезет Дима.
Криська машет нам рукой, на Алексея не смотрит. И, наверное, это мое воображение додумывает, что тот слишком долго смотрит вслед отъезжающему автомобилю.
***
Вечером я хочу раньше лечь спать — днем выспаться не получилось, разбирала ящики в мастерской, пробовала восстановить все свои связи в мессенджерах и так увлеклась, что напрочь забыла про сон. Но к вечеру тело напомнило об усталости, и за ужином я в полном смысле слова клевала носом.
Арсен тоже выглядел уставшим, ужин прошел в молчании, и затем я сразу ушла к себе, а Арсен отправился гулять с собакой. Я тоже захотела подышать воздухом, и теперь сижу на балконе, глядя как Баскервиль носится по лужайке с палкой в зубах. Я уже начинаю к нему привыкать, и он все больше кажется мне похожим на обычную собаку, а не на ужас Гримпенской трясины.
Шерик на балкон выходить побоялся, он смотрит на Баскервиля, сидя перед открытой балконной дверью. Я вспоминаю, как он прятался у Баса в будке, хотя назвать будкой просторное помещение с обычной дверью, в которой прорезано отверстие для пса, не совсем правильно. Арсен тогда не мог поймать его, кот бегал от него по всей будке и шипел. Арсен накрыл его полотенцем, и он еще под полотенцем шипел. Надо было видеть оскорбленную физиономию Баскервиля! Это было его полотенце, как сказал мне Арсен, отдавая шипящего и царапающегося шкодника.