Он исподлобья смотрел на танцующую девушку и понимал, что там больше нет ни дочери старого приятеля, ни юной девочки, которая отбирала для него бриллианты, ни девушки, которую он сам выставил из своего дома днем раньше. Перед ним женщина, которая принадлежит ему, она его, и теперь ему просто нужно забрать свое.
Ее не трогали. Арсен видел руки, которые тянулись, но не касались. Ее съедали, сжигали, испепеляли взглядами, а вот трогать не смели. Правильно, потому что она его, а кто посмеет посягнуть на собственность Шерхана?
— Эпическая сила, — продолжал бормотать за спиной Борис, тыча пальцем в экран. — Паша, где ты ходишь? Там девочка танцует по центру… А, тоже смотришь? Слюни текут? Иди обрабатывай, я уже вижу минимум семь контрактов только на лицо, а ты на ее грудь посмотри…
Арсен оторвался от бортика и сделал глубокий вдох. Никто не смеет просто так смотреть на то, что принадлежит ему.
— Не напрягайся, Боря, — взял телефон Навроцкого из его рук и отбил вызов. — Она моя.
— Какого… С каких…
— С тех, что я ее купил.
— Как это купил? Что ты несешь, Арс? На ней что, написано?
— Написано, — хищно оскалился Арсен и направился к ступенькам.
Он сам напишет. Если надо, зубами.
Спустился вниз и подошел к танцполу. Сверху и правда лучше видно, зато здесь проще будет ее отобрать. Тигр внутри напрягся и приготовился разрывать на части тех, кто не уйдет с дороги. Но сам Ямпольский был спокоен — возможно, хищника выпускать не придется, у присутствующих без того сработает инстинкт самосохранения.
Перед ним и правда расступались — оглядывались, поджимали губы, хмурились, но молча отходили в сторону. Так воды расходятся перед режущим волну крейсером.
Арсен встал напротив, сунул руки в карманы брюк и смотрел на Агату. В голове теснились недавние воспоминания: ошеломляюще нежная, гладкая атласная кожа под его руками. Мягкие губы, несмело прижавшиеся к его губам. Удушающая волна первобытного желания, не утопившая его лишь потому, что он успел выставить предмет этого желания за порог ванной и запереть дверь.
Агата двигалась плавно, при этом выдерживая ритм, и Арсен почувствовал, что внутренне тоже двигается в этом ритме. С ней. Все время увеличивая амплитуду. В голове будто раскачивался маятник, вовлекая все больше и больше в эти мерные движения.
Он специально прятал руки, чтобы подавить желание отбрасывать каждого, кто смотрит на нее с вожделением — а значит, всех. Заставить их закрыть глаза. Оторвать тянущиеся к ней руки, а если кто посмеет прикоснуться — тут же перегрызть горло.
Больше она не будет танцевать для всех, следующий ее танец будет уже для него, вместе с ним, под ним или сверху. Все равно. Потому что она пришла сюда к нему, откуда-то он это знал. И больше сопротивляться не было ни сил, ни желания.