Молчу, пью кофе. Жду. Пусть побольше скажет. Смотреть на нее нереально приятно, и, на самом деле, разговаривать не особо охота. Потому что есть ощущение, что наше время с ней заканчивается, сыплется песком сквозь пальцы. И не стоит его терять на разговоры.
Ну искала она меня. Ну ладно… Чего теперь? Я не искал. Я получаюсь скот? Или кто в ее глазах? Поэтому так смотрела в самый первый день, когда возле универа столкнулись? И потом эти провокации ее… И беганье от меня после вписки.
Ну а сейчас? Сейчас-то чего происходит?
Как по тонкому канату иду, и понимаю, что малейшее неверное движение — смерть…
А потому держу паузу. Жду. Просто чтоб информацию пособирать. Соломки себе чуток подложить.
— Вик сказал, что вас допросили, а потом вы с сестрой уехали. Он еще сказал… — тут рыжулька смотрит на меня, прямо и жестко, — что ты обо мне и не спросил ни разу. Это так?
Чееерт… Макс, держи равновесие, чтоб тебя!
— Это не так, малыш, — отвечаю я правду. И тоже в глаза смотрю. Будем честными? Пофиг, что канатоходец сейчас свалится с каната, — спрашивал. Мне сказали, кто ты. Чья ты дочь. И посоветовали тебя забыть.
— Вик посоветовал? — сжимает она губки.
Так. Полкана во врагах я иметь не желаю.
— Нет, другой какой-то мужик, я не знаю его. А брата твоего я не видел на допросах больше.
— И ты вот так просто…
Опять черт… Ну вот как ей объяснять-то?
Ладно, лети, канатоходец. Не судьба тебе попрыгать в воздухе красиво.
— Малыш, — я ставлю кружку на стол, подаюсь к ней, сокращая расстояние. Может, удастся слова действиями забить? — Ну вот сама подумай, как я мог тебя искать? Я — обычный бармен, никто. Сестра у меня, опять же… Она испугалась тогда сильно, переживала. Я узнал, что с тобой все хорошо, что ты пришла в себя и не пострадала. И все. Я вообще не думал, что ты… Нет, я, конечно, про тебя думал…
— Думал… — эхом повторяет она, внимательно глядя на меня.
— Ну да, думал. Но я тебя не знаю, и ты меня тоже… И вообще, в голову не приходило, что ты меня можешь искать!
— В голову не приходило… — долетает эхо со дна ущелья.
— Ну и потом, мы друг другу ничего не говорили даже, мы же чужие!
— Чужие…
— То есть, тогда были чужие! — пытаюсь моментально исправить косяк, но нихрена не выходит, — сейчас-то…
Светик резко встает, отворачивается, запахивая халатик.
— Что в универе забыл?
Голос у нее уже другой, серьезный и прохладный.
Ну чего, Макс, как тебе полет?
— Учусь, малыш, хочу быть юристом.
— Почему вернулся? Почему именно этот город?
— Да сестренка тут теперь, и я рядом с ней. — Ловлю брошенные мне джинсы. — Гонишь?