Командир еще много говорил про переходы, стоянки, дневки и прочее, отчеркивая путь по карте. Карта показывала кусок земли со Стройки на севере и до каменного столба, носившего название Стивенов палец на юге. За пальцем на белом пространстве красовалась корявая надпись «Пески».
– Чет я не понимаю, зачем вам городским снова понадобилось на крайний юг ходить? – выдал вдруг следопыт Ичан после инструктажа по пути в оружейную. – Та сторона уже не раз исхожена. Нету там воды. Ни на поверхности, ни в глубине. Ходили туда и геологи, и водознатцы, и разведчики.
– Приказ Главного Архитектора, – коротко сказал Волод. Ему совершенно не хотелось заводить разговоры со своим новым напарником, тем более обсуждать целесообразность приказов Главного. Хотя факт что поиск воды на юге уже проводился, причем не просто разведчиками, а специалистами стал для него совершенной неожиданностью. – А ты ничего не путаешь? Действительно бала геологическая экспедиция на крайний юг?
– Конечно. Еще в позапрошлом году. Да говорят не одна, а сразу три экспедиции по разным направлениям. Господин Архитектор.
Ичан как-то особенно, с преувеличенной почтительностью выделил это обращение «господин Архитектор». «Издевается что ли? – подумал Волод, с подозрением глянув на следопыта. – Странный какой-то…»
Вооружение взяли стандартное – штатные пружинные самострелы, большой запас стрел-болтов и боепластин к ними, кавалерийские палаши, походные ножи и топорики. Ичан повертел в пальцах свой палаш, подумал, вернул обратно и вытребовал себе здоровенный тяжелый бердыш. «Странное оружие для похода, – подумал Волод, но ничего не сказал, – В любом случае не мне таскать эту тяжеленную дуру».
К вечеру напарники обошли все склады и полностью снарядились в дорогу. Ночевали они у следопытов.
До Стройки добирались целый день на перекладных тягловых повозках. Все это время следопыт Ичан по каким-то ему одному ведомым причинам пытался подтрунивать над молодым Архитектором. Предметом с виду совершенно невинных высказываний могло быть все что угодно – от неловко затянутых ремней на походных ботинках Волода и его нежелания есть обед из грязной чашки до слишком мудреных, по мнению Ичана выражений, которыми пользовался фактор в разговоре. Глумливая Ичановская улыбка не покидала его широкого лица. С ней он следил, кажется за каждым действием Волода, и если язык временами и оставался нем, то ухмылка эта была более чем красноречива. Волод, хоть и считал ниже своего достоинства хоть как-то реагировать на шуточки следопыта, медленно, но верно закипал.