Ичан повернулся к Володу, процедил тихо, не раскрывая рта.
– Сворачивай лагерь. Мне нельзя работать, степняки обидятся.
– Стив, – стал шепотом ругаться Волод, – Мы не можем никуда ехать! У нас задание! Куда они нас потащат?
– Да это ненадолго, на день-два. Недалеко от пирамиды… Да тихо ты… Нельзя отказываться раз сам галман зовет, обидим степняков, врагов наживем – ни юга, ни Города не увидим. Собирайся шустрее…
– Зеленый ворох!
Встречать большого начальника Ичана вышел весь кочевой стан. Воины-бойчаки выстроились верхами в праздничных чапанах и армяках украшенных монетами, цепочками через плечо и разными цацирками. Всадники играли саблями. Удивительно гибкие клинки, выписывали чудные финты, круги и восьмерки, рисовали в воздухе замысловатые призрачные узоры и были подобны метущимся крыльям стрекоз.
За воинами топились женщины и дети. Женщины смотрели на гостей сквозь поднесенные к лицу пальцы, что должно символизировать ослепление лучезарным видом большого гостя и высшую степень смущения от его величия и красоты. Дети ничего не прикрывали, им пока не нужно было ничего изображать и символизировать, поэтому они как нормальные люди кричали, визжали, скакали и смеялись, не считая зазорным указать пальцем на большой живот большого гостя или показать ему самому свою голоштанную задницу.
Ичан милостиво принимал знаки внимания, и благосклонно показывал степнякам три пальца, временами поднося их к губам и ко лбу. Но при этом он украдкой с опаской косился на едущего рядом, но на полкорпуса позади Посвященного Архитектора.
– Да, любят тебя здесь, похоже, – проворчал Волод. – За что только?
– За доброту, мудрость, смелость и любовные подвиги, – не задумываясь, ответил Ичан.
– Хм… – только и удалось сказать Володу.
Гости и их свита проехали мимо серых юламеек, белых кибиток, цветастых войлочных вежей к стоящему поодаль четверному, раскинувшемуся крестом шатру галмана.
Галман племени глузгов Килидан встретил гостей в центральной, самой обширной части своего шатра. Галман сидел на резном сундуке, обложенном коврами и подушками. За ним на центральном столбе висело развешенное его богатое вооружение и полные становые латы. Вождь глузгов был кругл, солиден и находился в возрасте проводов второй и видимо последней молодости. В руках, явно гордясь и красуясь такой изысканной вещицей, он держал, крутил, вертел, даже поглаживал украдкой тонкий жезл драгоценного дерева букшпан с навершьем из кости пахидерма. Кость была вырезана в виде кулачка с изящно вытянутым указательным пальцем.
Слева и справа от галмана стояли в ряд царедворцы, полководцы, советники, колдуны, родственники и прочие важные люди. Стороны обменялись витиеватыми приветствиями, потом по знаку галмана вперед выступил, то ли самый красноречивый, то ли самый выносливый придворный, и начал длинную и малопонятную речь, изобиловавшую бесконечно красочными оборотами и эпитетом «большой», применяемым к самым разнообразным субстанциям, как в частности различные органы Ичана, путь глузгов, важность Города, почтение перед Городом, надежда на Город, кишки Города, супруга галмана Калидана и прочее. Последняя, то есть большая супруга, особенно часто стала фигурировать к концу речи, совместно со словом туй, тоже естественно большим. Какая-то часть речи была посвящена объединению глузгов и Города против маленьких врагов и их еще более мизерных приспешников, что каким-то образом увязывалось опять-таки с большой супругой и туем.