Жар гранитных плит донимал уже и людей, пробираясь сквозь подошвы. За следующие несколько дней жар этот настолько въелся в плоть, в души, что стал почти привычным. Жар этот стал символом защиты, безопасности в сумасшедшем мире закордонных подземелий.
Следующие несколько дней огнемет почти не переставая плевался огнем, то сметая колонии сытой плесени и ядовитых грибов, то отгоняя стаи хищных талацинов и бешенных одиночек убиквистов. Однажды куча камней, рассыпанных по коридору, вдруг ожила и покатилась навстречу отряду, на ходу высовывая похожие на клещи конечности и головы, напоминающие рыболовные крючки. Чистильщики слишком поздно распознали булыжных крабов, и огонь не успел остановить их. Пришлось отбиваться в рукопашную.
– Тяглов, тяглов берегите! – кричал Кинча, раскалывая панцири тварей обухом здоровенного топора.
Когда подземная трасса кончилась, и отряд вступил в лабиринт катакомб, путь превратился в кошмар. Опасность грозила отовсюду: сзади, из боковых коридоров, сверху и даже снизу, из распахивающихся под ногами провалов. Чистильщики на огнемете сменялись через час. Они выжигали каждый тоннель, прежде чем вступить в него, каждый боковой коридор, прежде чем миновать его, оставив за своей спиной. И все равно из выжженной черноты на людей бросались пещерные собаки и плевуны, ползучие камнегрызы и летучие жарараки. И люди отбивались от них стрелами, мечами, кинжалами, голыми руками.
Как-то раз в ответ на огневую струю, из боковой галереи вылетела длинная стрела, попала в колесо и, отскочив от железного обода, угодила Кинче по носу. Кинча страшно ругался, но преследовать обидчика во тьме конечно не решился.
– Что я дурень что ли! – логично возразил он на глумливые подначки Ичана.
Путь продолжался. Снова были дикие твари, загаженные отравленные коридоры, долгие переходы и неспокойные ночевки. И еще Володу казалось, что кто-то следует за ними во тьме. Следует незаметно, бесшумно, но неотступно.
На одном из привалов Волод спросил у Кинчи:
– А все-таки откуда тут столько пакостной живности? У нас она, конечно, тоже встречается, но редко и в глубине, а у вас чуть не под самой мостовой.
Кинча помолчал, ковыряя пальцем царапину на носу.
– Кто ж ее знает! Архитектор говорит – экология. Но я, честно говоря, сколько тут хожу никакой экологии не встречал – все пакость одна. Думается мне это Отступник проклятый воздух мутит, пакость подпускает. Не хочет, видать, чтобы люди здесь жили. Под землей-то еще что! Вышли бы вы на верх… там и сотне чистильщиков не управиться.
Волод подтолкнул нахмурившегося Ичана – слышишь мол, что про твоего Милостивца говорят. Ичан молча встал и отошел в сторону.