а затем садится за пианино и наигрывает несколько аккордов, которые со временем станут мелодической основой “Like a Rolling Stone”.
“Don’t Look Back” задокументировал весенний 1965 года тур Дилана по Британии после выхода альбома Bringing It All Back Home, впервые наметившего тогда еще, правда, не конфронтационный для самого музыканта раскол между прежним фолковым и новым рок-н-ролльным Диланом. Тогда, еще за несколько месяцев до скандала в Ньюпорте и за год до открытой конфронтации с выкриком «Иуда!» в Манчестере, он скорее пытался навести мосты между двумя мирами: уютного и пока еще милого ему мира фолк-музыки и новой открывающейся вселенной рока. Однако, оказавшись в самом эпицентре сейсмических сдвигов, он неожиданно для себя попал под шквал довольно агрессивной критики. Мы видим, как он отбивается от бесконечных назойливых расспросов журналистов и фанов о забвении им роли «певца протеста», как, облачаясь в тогу клоуна и шута, пытается убежать от навязываемого и становящегося ему все более и более ненавистным имиджа.
В самолете на обратном пути он набросал текст, который поначалу предполагался для его экспериментального романа «Тарантул».
«Я писал эту долгую, растянутую на двадцать страниц блевотину. Это был всего лишь ритм на бумаге, поток направленной неизвестно куда ненависти. Даже, быть может, не столько ненависти, сколько мщения. Я и не думал об этом тексте как о песне, но из него и выросла “Like a Rolling Stone”. Я никогда прежде так не писал, но внезапно стало ясно, что именно это мне и следует делать».
Из двадцати страниц выросли четыре куплета. В первом, начинающемся со сказочного зачина “Once upon a time…” рисуется портрет некогда пресыщенной, а теперь разбитой женщины:
Были времена, ты одевалась с иголочки,
Швыряла нищим пятаки.
Тебе говорили: «Поосторожней, куколка, гляди, провалишься!»
Ты же думала, что с тобою шутят.
Ты высмеивала всех, кто крутился вокруг.
Теперь ты притихла,
И не так горда,
И тебе надо наскрести гроши, просто чтобы поесть.
Постепенно эта инвектива по адресу загадочной Miss Lonely (Мисс Одиночество) уходит во все более и более абстрактную, сюрреалистическую, невнятную, хотя и невероятно яркую образность («принцесса на шпиле»; «ты не хотела обернуться, чтобы увидеть мрачные лица выделывающихся перед тобой жонглеров и клоунов»; «ты каталась на хромированной лошади со своим дипломатом, на плече у которого сидел сиамский кот»; «тебя забавлял Наполеон в лохмотьях и те слова, которые он говорил»).
Диланологи сломали немало копий, пытаясь понять, кто же стоит за загадочной Miss Lonely. Называли и некогда возлюбленную Дилана Джоан Баэз, и Марианну Фейтфулл, и даже его друга, певца и продюсера Боба Нойвирта. Наиболее вероятным кандидатом считалась модель и актриса Эди Седжвик, с которой у Дилана был в начале 1965 года кратковременный роман и которая более всего известна как одна из самых ярких фигур Factory – студии и мастерской Энди Уорхола, центра богемной жизни Нью-Йорка середины 1960-х годов. Сам Уорхол вспоминал, что именно его считали тем самым «дипломатом на хромированной лошади».