Ретроспективный взгляд в детство, или, как это можно сформулировать и иначе, взгляд из детства, попытка увидеть мир глазами ребенка – одна из характерных особенностей английской психоделии второй половины 1960-х годов. О влиянии детской литературы на психоделию я говорил в главе о “Yellow Submarine”. Но у 25-летних английских хиппи эта литературная «детскость» шла к тому же рука об руку с идеалистическим ощущением сохранившейся в их памяти пасторальной Англии детства, столь явственно ощутимой в песнях Traffic, Family, Kinks, Fairport Convention и особенно Incredible String Band того периода. Как пишет самый проницательный исследователь творчества Beatles Иэн Макдональд, толчок этому видению дали именно “Strawberry Fields” и “Penny Lane” – «поп-пастораль, увиденная детскими глазами”, как он назвал эти две песни. “Подлинный смысл английской психоделии, – считает он, – состоял на самом деле не в любви и не в наркотиках, а в ностальгии по невинному взгляду ребенка».
Ужасно интересно, как при этом общем, объединяющем обе песни настрое, выражен он был совершенно разными поэтическими и музыкальными средствами.
Для Леннона сентябрь-октябрь 1966 года, когда он на акустической гитаре, на съемках фильма «Как я выиграл войну»[56], делал первые наброски будущей “Strawberry Fields”, был периодом тяжелого личного кризиса, утраты привычного для него и окружающих извечно самоуверенного, агрессивно-надменного имиджа. Он тяжело переживал нанесенный скандалом вокруг заявления «Beatles популярнее Христа» удар по его самолюбию (настолько, что после вынужденных извинений перед американской прессой он в гостиничном номере разразился рыданиями). Семейное благополучие, и без того висевшее на волоске, подверглось сильному удару после знакомства в лондонской галерее Indica незадолго до записи “Strawberry Fields” c Йоко Оно. Обращение к образам безоблачного детства – пасторально-идеалистическим воспоминаниям об утопающем в зелени парке детского приюта «Земляничные поляны», через забор которого он подростком лазил вместе со своими друзьями Питером Шоттоном и Айваном Воэном, было для него эскапизмом, уходом от нахлынувшего вдруг после прекращения гастрольной лихорадки ощущения пустоты и отчаяния перед навалившимися взрослыми проблемами. Он сам называл “Strawberry Fields”, одну из самых личных своих песен, «психоанализом, положенным на музыку».
Он почти беспрерывно поглощал ЛСД (в числе многочисленных сленговых названий наркотика было и слово strawberry), и в песне эта утрата идентичности и воспоминания о блаженном детстве пронизаны галлюциногенным, вскормленным ЛСД мечтательным, сюрреалистическим, сомнамбулическим ощущением