Меня остро кольнула боль.
– Да. А что Вы там насчет своего расследования говорили? – вскинулся он, как будто вспомнив что-то.
– Да, я определил, с какого номера ей прислали сообщение. Хотя номер и был скрыт. Вот этот номер, – я протянул ему листок бумаги.
– Вы, я смотрю, хорошо подготовились.
Чего я не могу сказать о тебе.
– Да, мы с моими ребятами уже ездили по обозначенному адресу. Но там проживает дедушка – пенсионер с бабушкой. Тоже пенсионеркой. Ни сном, ни духом о разыгравшейся трагедии, понятное дело.
– Я думаю, вряд ли они Вам так прямо и сознались во всем.
– Я думаю, это смешно: обвинять их. Они вообще тут ни при чем. Они не знали Агату. Я этих пенсионеров тоже в первый раз видел. Не пресекались они нигде.
– Думаю, дыма без огня не бывает. Ведь у них наверняка есть дети и внуки. Они могут быть замешаны.
– Они сказали, что у них никогда не было детей. Я проверил. Это действительно так.
– То есть, Вы считаете, что это тупик?
– Сложно сказать. Возможно, Вы сможете что-нибудь еще выжать.
– Попробую, – он забрал у меня лист с моими выкладками и бросил на свой стол.
Я смотрел, стиснув челюсти, в одну точку.
– Дело в том, – процедил он важно, – что просто так ничего не бывает. И если они попали в это дело, значит, – неспроста. Значит, завязаны здесь каким-то образом. Поэтому мы совершим визит к этим пенсионерам и узнаем все, что они захотят нам сказать. И что не захотят – тоже.
Два года назад.
Василий Андреевич Зернов стоял, облокотившись о защитный борт арены, сурово наблюдая за парой фигуристов, оттачивающих свое мастерство на ровной ледяной поверхности под чудесную композицию.
Даже медвежье ухо Зернова чутко вслушивалось во вдохновляющие переливы.
Пара трепетно кружилась, уводя за собой зрителей под музыку. В них было столько страсти, столько огня. Из зрителей был только Зернов. Но он очень увлекся происходящим.
Вот Герман взял партнершу за руку, выполняя циркуль, а она начала описывать вокруг него круги, выгнув тело параллельно льду. Это они делали тодес.
Зернов, совершенно далекий от фигурного катания, затаив дыхание, наблюдал как Герман и Алена синхронно совершили прыжок и затем параллельно завращались в волчке.
Они катались так, что не давали ему возможности дышать.
Они чувствовали каждый звук музыки, проживая на льду свою маленькую жизнь.
Он подумал, как же тогда каталась Агата… Ведь она была лучшая.
И Зернов хорошо понимал теперь этого безутешного Бурова. Обладать таким сокровищем и потерять его…
Потом пара разбежалась, замерла в амортизации, и Зернов увидел, как партнер выбросил партнершу вверх. Она высоко зависла в воздухе в лутц-шпагате, в бешеном ритме прокрутилась с рукой вверх, а потом опустилась в его руки.