Вдруг верификатор выгнула назад идеально прямую спину и как-то устало вздохнула.
И вышла из комнаты.
Черт! Это что такое было?
Я увидел, как Зернов вышел из соседнего помещения. Его вызвали.
Потом он зашел ко мне.
– Вы познакомились с Завазальской? – спросил он.
– Познакомились – это громко сказано, – недовольно ответил я, вспоминая холодные серые глаза.
– Она сказала, что это не он. Не Ваш директор.
Моя челюсть полетела быстро вниз.
– Как она так смогла определить?
– Она умеет.
– Если он не признается, нам придется его отпустить, – добавил он мрачно.
– То есть как? – я не верил своим ушам.
– У нас на него ничего нет.
– А как же письма?
– Письма – это косвенная улика. Даже вообще не улика. Вы же взрослый человек, понимаете. Любовные письма писать – это не значит убить человека.
– Но в последнем письме прямая угроза! – прорычал я.– Он грозился убить ее!
– Все равно…это косвенная улика. Если он не сознается, нам придется его отпустить. А он сознаваться не собирается, судя по всему.
Через сорок восемь часов Андрей Несчастный покинул отделение, растворившись в сиянии дня.
Он ни в чем не сознался, конечно. И его отпустили.
Я бродил в темноте. Применить меч возмездия к нему я не мог, потому как я был не уверен в его причастности к убийству Агаты. Мысль, что Эльвира так уверенно определила, что это не он, змейкой просачивалась в мой мозг, подпитывая мои сомнения.
Но на следующий день Несчастный был обнаружен в своей квартире мертвым.
Он наглотался таблеток и оставил предсмертную записку:
«Мне не жить без тебя,
Мне остается уйти навсегда.
Прости».
Вроде признания, получается.
Я был взбешен и подавлен одновременно. Безрассудная смесь. Тайна об их отношениях так и осталась тайной.
Был ли он с ней? Или просто потихоньку сходил с ума от любви к ней? Вдали вздыхал?
Этот вопрос так и остался без ответа, навсегда поселившись кусочком колючего льда в моем сердце.
Да. Забыл сказать. Весь бизнес Сулейманова я полегоньку вернул на место.
Он ведь совсем ни при чем здесь оказался.
Кира
Весь день я вся не своя. Сгораю в жгучем нетерпении. Каждый час смотрю на часы. Вот до свидания с Павлом Буровым осталось семь часов, вот шесть.
«Да! Именно свидание. Он сам так сказал!» – шикаю я на того, кто хотел уже что-то поехидничать. И рассудок, поджав губы, замолкает на время.
Время тянется невыносимо медленно. Минуты складываются в часы с удивительно раздражающей медлительностью. Я нервничаю и переживаю, как все пройдет.
С последней пары я сбегаю. Чешу в общагу, волоча на плече чехол с платьем.
На входе в общежитие меня ждет сюрприз в виде молодого человека в кепочке. Он уже давно ждет меня. Как он понимает, что он ждет именно меня, для меня до сих пор является загадкой. Он сразу подходит ко мне, как только я вхожу в стеклянные двери входа.