- Угу, - темное покрывало сна накрывает меня с головой.
Когда просыпаюсь утром, то вижу даже солнечный свет через жалюзи. Мама дремлет в кресле в углу, а отец - на небольшом диванчике.
- Мам, - горло всё ещё саднит, как и руки мои болят, все истыканные иглами. Но моя родительница тут же открывает глаза.
- Ой, уже проснулась?
- Пить дай, - сиплю по-прежнему.
- Да-да, конечно.
Она тут же подает мне стакан воды, а после садится опять в кресло.
- Как твоя голова?
- Еще болит, но уже не так сильно, - и говорить мне уже легче.
- Я слышал, что моя пациентка пришла в себя, - раздается бархатный голос от дверей, а у меня сердце пропускает удар. Мужчина в костюме входит в палату и с деловым видом изучает медицинскую карту, а я пытаюсь сделать хотя бы один вдох, но не могу. Спустя минуту начинаю тупо задыхаться. - Так, кажется, вы не очень хорошо себя чувствуете.
Он берет меня за руку, и я дергаюсь, чувствуя прикосновение этих длинных красивых пальцев. Кажется, я сейчас умру во второй раз от одного только его присутствия здесь. Но мужчина ничем не выдает того, что знает меня, и знает, как никто другой.
- Может быть, вам укол сделать успокоительный? Сто сорок ударов в минуту - ненормальный пульс, - он слегка хмурится, а я уже почти теряю сознание. - Елена, с вами всё хорошо?
Он ещё что-то говорит, но из-за звона в ушах я просто не слышу слов, а после проваливаюсь в беспамятство.
Резкий запах бьет прямо в мозг, словно иглы, возвращая в реальность и заставляя открыть глаза. Но, открыв их, я встречаюсь взглядом с черными колдовскими глазами.
- Вы как? - он отстраняется и выкидывает ватку, пропитанную нашатырным спиртом.
- Саша, - тихий шепот срывается с губ, но на лице мужчины не проскальзывает ни тени узнавания.
- Да, меня зовут Александр Андреевич, - он демонстрирует бейджик. - Но учитывая, сколько времени мы с вами провели, думаю, действительно можно перейти на более неформальное общение.
- Не понимаю… - хотя где-то на подсознании начинаю догадываться, что все, что было со мной там, в Рутении, оказалось плодом моего воспаленного воображения. От этого становится так горько и обидно, что я не могу сдержать слезу, которая скатывается по щеке вниз.
- Вы не хотите переходить на “ты”?
- Нет.
- Извините, - он отстраняется, но я сама уже хватаю его за руку.
- Подожди, - мой голос едва слышен. - Подожди, я не против перейти на “ты”, но я не понимаю…
- Это последствия травмы головы. Что ты помнишь последнее?