— Во сколько?
— Как всегда в шесть. А Туманяну, Вера, ты передашь.
— Конечно, обязательно.
— Ну, тогда все.
Вставая, задвигали стульями. Коньшин кивнул Осокину:
— Пошли ко мне.
Они обогнули стол и вошли и небольшой кабинет с широким столом зеленым сейфом и ленинским портретом на стене.
— Нуууу… все по-прежнему, — Осокин опустился в красное кресло. — Только Ленина сменил.
— Да, этот красивей, кажется. Я такого в немецком журнале видел. Это фотографика называется
— Я знаю. У меня брат такие фото делает… Коньшин сел на свое место, шлепнул по столу ладонями:
— Ну, рассказывай!
— С директором лады. С профкомом тоже. Ну, а остальные примыкают.
— Молоток! — расхохотался Коньшин. — Надо в книгу афоризмов занести. Ты там который год? Второй?
— Второй. И здесь четыре, да?
— И на «Ильиче» полтора.
— Аааа… да, да, да. Я забыл. Там ты вроде замещал. Да?
— Да, замещал… Но ты все что-то обо мне, да обо мне. Как у вас-то?
— Альма матер? По-разному. Хлопочем.
— Желдев здесь остался?
— Тут. Куда он денется. На рыклинской кафедре. Скоро защищается.
— Быстро.
— Ну, у него ничего не залежится.
— А Бармина?
— Ушла во ВНИИБТ.
— Простым инженером?
— Она в профкоме там.
— А Витька?
— Гнедышев?
— Да.
— У нас тоже. На ПМ.
— Молодец. Как это он переквалифицировался?
— Долго ли. Он же учился хорошо.
— Ну, а ты когда отчалишь?
— С аспирантурой закончу и уйду.
— Точно?
— Точно. Хватит.
— Это года через два?
— Наверно… — Коньшин достал сигарету, протянул Осокину.
Закурили.
Осокин полез в боковой карман, достал желтенькую пачку жвачки и пакет с нормой.
— Съем-ка у тебя. А то домой не скоро.
— У вас сегодня?
— Да.
Осокин кинул ему жвачку.
— Спасибо. Английская?
— Штатонская.
Коньшин стал распечатывать жвачку, Осокин — пакетик с нормой.
— Сто лет не жевал.
— Ну, вот и попробуй.
— Мятная вроде…
Стали жевать каждый свое.
Осокин уверенно кусал от нормы, Коньшин гонял во рту жвачку.
Позвонил телефон.
Секретарь поднял трубку:
— Коньшин… Внизу? Хорошо. Я Лебединскому передам щас. Спасибо.
Положив трубку, он встал:
— Автобус с реквизитом пришел, Я щас скажу там…
— А что за реквизит?
— Кумач, краски, подрамники для лозунгов.
— Аааа….
Анна Степановна развернула «вечерку» и покачала головой:
— Ииии… вот и на нашей улице праздник… Мишок! Таблицу напечатали.
— Щас тыщу погасим, мам, — Михаил вышел из соседней комнаты, заглянул в газету. — Это что, пятидесятый год?
Анна Степановна сощурилась.
— Без очков не вижу… принеси-ка очки… да! И шкатулку с комода.
— Щас, мам.
Она отодвинула в сторону сахарницу, чашку с недопитым чаем, расстелила газету на столе.
Михаил принес очки и небольшую резную шкатулку.