Густас осторожно вынул ближайший к себе чистый кристалл. Для этого пришлось надеть перчатки. Любое загрязнение или царапина могли не только испортить запись, но и сделать кристалл совершенно непригодным для оной. Теперь инженеру предстояло опустить устройство в специальный ящичек, залитый прозрачной вязкой жидкостью и подсоединить несколько проводов.
Поистине великое открытие человечества — электричество! Где бы они сейчас были, если бы полтора века назад Перл Даурсен не решился сунуть две металлические пластинки в солёную воду? Если бы его ученик с глупой фамилией Инсвед, что переводилась не иначе как «бездельник», не отринул наследие своих ленивых предков и не посвятил тридцать лет жизни, экспериментируя с различными проводниками и катушками? Сложно представить, но люди в ту пору верили, что электричество — это дар злых духов, что это какая-то магия. Но вот они летят в бесконечном ледяном пространстве, Элпис осталась далеко позади, а всё благодаря так называемым «шарлатанским трюкам» и «дедушкиным преданьям».
Прогресс не стоял на месте. Прогресс, как тринадцатилетний подросток, рос с невероятной быстротой, так что бедные родители едва успевали расшивать манжеты и подола его детского костюма. Учёные мужи сами не поспевали за всеми открытиями, пытаясь сосредоточить своё внимание лишь на определённых, узко ограниченных областях.
Прикрыв ящик стеклянной крышкой, Леон пустил внутрь ток. Жидкость помутнела, словно мгновенно закипевшая вода. Главное не торопиться и не записать ничего лишнего. К счастью для инженера, помех стало намного меньше, а голос в наушниках только креп. Беспомощное «спасайся…» смолкло и повторилось опять. Снова и снова, по кругу, пока какая-то женщина ясно и чётко не заорала: «Будь ты проклят!» — И как прежде, гневный вопль повторился несколько раз, пока не сменился уже знакомыми булькающими мольбами.
Эхо было похоже на глупого попугая, выучившего определённый набор фраз, но выдающих их без понимания, в совершенно произвольном порядке. Иногда в эфире вовсе попадалась полнейшая тарабарщина, которую приходилось дешифровать вручную, составляя предложения из отдельных звукосочетаний. Но на кристаллы все записывалось именно в таком виде, в каком попадало в эхо-ловушки. Потому Густас не прекратил своё занятие, терпеливо дожидаясь, пока «Элоиза» пройдёт зону устойчивости.
От центра излучения звук расходился во все стороны, постепенно затухая. Обычно они проходили по самому краешку, лишь захватывая отголосок сигнала, но теперь подошли так близко к источнику голоса, что тот накрывал цеппелин непрерывными волнами. Увы, определить местонахождение самого источника пока не удавалось. В этом-то и состояла главная проблема. Если человеку космос казался немым, то для приборов он болтал, не переставая. Эн-волны были лишь частью общего «разговора». Всё было пронизано невидимыми глазом лучами, частицами, а Эхо дополнялось неслышным для уха хором. Они мешали, сбивали с курса, да и сам источник перемещался. И экипажу «Элоизы» ничего не оставалось, как слепо блуждать, надеясь на то, что сигнал усилится, а не зачахнет или, вовсе, резко не пропадёт. Словно древние мореплаватели, потерявшиеся во время бури посреди океана и надеющиеся, что ночью облака, наконец, разойдутся и им удастся найти Огненную Длань — самый яркий ориентир небосклона.