Исследовательское судно «Элоиза» третий год бороздило просторы Небесного мира. Запас припасов стремительно таял, равно как и энтузиазм участников экспедиции. Матросы шептались между собой: мол, у капитана совсем с головой не в порядке. Загнать их в этот сектор космоса мог только настоящий псих. И пусть официально главным на корабле считался вовсе не Фредрик Лайтенд, а профессор физики невидимых излучений Валиус Юсфен, но именно капитан рулил «Элоизой» как в прямом, так и в переносном смысле. Сухенький старичок сначала вяло возражал ему, пытался спорить, но уже через неделю оставил это гиблое занятие. Проще гору сдвинуть.
Ночные дежурные уже вовсю зевали, мечтая о тёплых койках в каютах, дневные — ещё смотрели красочные сны, когда командир цеппелина проснулся. Жёсткий краешек книги впился ему в бок, но разбудило Фредрика вовсе не это. К неудобствам он давно привык, не обращая на них никакого внимания. А вот игнорировать собственные сны ему до сих пор не удавалось. Не сны… кошмары. Он не помнил, когда в последний раз видел что-то хоть сколько-нибудь приятное. И снилось ли таковое ему вообще.
Начало своей жизни, той жизни, что навсегда была утеряна капитаном, он помнил смутно. Все события этого короткого периода превратились для Лайтнеда в бесконечное восхождение по заснеженным горам. Он понимал, что, как и сейчас, тогда на Элпис также сменялись времена года, но в его памяти не осталось места ни лету, ни весне. В ней поздняя осень перетекала в зиму, а на смену зиме вновь приходили листопады и холода.
Одним движением поднявшись с кровати, Фредрик отправился к умывальнику. Холодная вода быстро освежила его, но до конца стереть гадкое ощущение прилипшей к лицу паутины не смогло. А всё эта духота. Он больше не мог выносить недостаток свежего воздуха, а более этого — чуть слышный запашок нестиранных носков. От него невозможно было избавиться. Система воздушной фильтрации корабля не справлялась, и капитана неотвязно преследовало желание высунуть голову из иллюминатора.
От этого глупого поступка его удерживало только то обстоятельство, что иллюминаторы попросту не открывались. Да и разбей Фредрик толстенное стекло, ему бы не удалось осуществить свой план. При малейшем намёке на разгерметизацию срабатывали защитные щиты. Насколько быстро это происходило, Лайтнед смог убедиться пару месяцев назад.
Из зеркала, висящего над умывальником, на него взирало усталое лицо со следами от подушки на левой щеке. Длинные пряди невыразительного блекло-русого цвета занавесили правую. Глаза такого же непримечательного цвета пасмурного неба, прямой нос да подбородок с ямочкой. Ни красавец, ни урод. Обыкновенный мужчина сорока с небольшим лет. Так и не вытертая вода стекала в чашу умывальника, пока он вглядывался в своё отражение. Собственный облик приводил Фредрика в замешательство, заставляя вот так каждое утро торчать у зеркала по несколько долгих минут. Лайтнед будто пытался вспомнить, как выглядел раньше, потом неизменно тряс головой и отходил подальше от умывальника.