— Я всё объясню, хорошо?
Фливорст хорошо знал, что и где находится в здании, но вся четвёрка космоплавателей предпочла остаться снаружи. Для профессора специально принесли стул. Лайтнед никогда таких не видел и, на всякий случай, первым на него сел. Стул выдержал, и тогда на него позволили боязливо примоститься Юсфену. Профессор снял очки и принялся, не глядя, их притирать, что, как уже успел понять капитан, означало крайнюю степень его волнения. Густас тоже не находил себе места, постоянно шарахаясь то туда, то сюда. И только Стиворт не подавал никаких признаков возбуждения, снова превратившись в деревянную статую с идеально прямой спиной и убранными за неё руками. Наблюдавший за товарищами землянин только посмеивался. Особенно веселили его настороженные взгляды Лайтнеда:
— Боитесь, что я нападу на вас? Не беспокойтесь. Ничьё убийство не входило в мои планы.
— Планы, как известно, могут меняться, — заметил Дерек.
— В отличие от некоторых, я строго придерживаюсь определённых моральных принципов, — не расшифровывая, кого именно имеет в виду, с апломбом ответил старпому землянин. Но неловко отчего-то стало всем. — Будь у меня желание вас всех прикончить, мне не следовало прежде открываться перед нашим уважаемым князем. Но я устал…
Было в этом «устал» столько неподдельной скорби, что никто больше не решился на ещё один укол в сторону лже-матроса. Только Лайтнед продолжал сверлить его своими серыми глазами. Не потому что не верил словам Фливорста, но потому, что знал: одно искреннее признание не гарантирует правдивость остального рассказа. Скорее, наоборот. Хороший лжец подобен талантливой швее, способной одним швом исправить недостаток ткани. Он направляет на истину зеркало, отображая её под нужным углом, да так ловко, что та изменяется до неузнаваемости. А потому надо быть в десять, нет, в сто раз осторожнее, рассматривая каждое слово лжеца под лупой фактов.
— Значит, ты говоришь, что родился здесь? — не давая перехватить Фливорсту инициативу в разговоре и каким-то образом запутать их, пошёл в наступление капитан.
— Не конкретно здесь, но да… на Земле.
— Когда?
— Тебе это так важно? — явно не ожидая столь агрессивной атаки, с лёгким раздражением уточнил землянин. — В начале двадцать третьего века от рождества Христова. Доволен?
— Ты отлично понял, что я имел в виду, — а вот Лайтнед, наоборот, успокоился.
Ему нравилась реакция Фливорста. Нравилось его раздражение. Это придавало бывшему княжичу уверенности. Словно он опять стоял перед братом на родной пристани, зная: чтобы не приказал Мирдар, повлиять на выполнение своего приказа он будет не в силах. Пальцы капитана обхватили воображаемую рукоять меча; гладкая металлическая кромка блеснула в свете чужого солнца, отражаясь в серых глазах Фредрика и делая их на миг ярко-голубыми.