— Их можно разморозить?
— Боюсь, что нет. Какими бы не были условия внутри, но не один живой организм не способен протянуть так долго. Теперь это просто охлаждённые туши. Если распечатать любую из этих капсул, находящийся в ней человек просто начнёт разлагаться, как и любое вынутое из ледяной комнаты мясо. Да и зачем их оживлять? Я же сказал: они как чистый лист. Никакой крупицы самосознания.
— И всё же это как-то, — передёрнул плечами Леон, не находя подходящих слов.
— Тело — всего лишь оболочка… Не стоит жалеть этих людей. Они никогда не жили по-настоящему, и не знали страха смерти. В отличие от тех, для кого их выращивали.
— Их выращивали на заказ? — присоединился к разговору Лайтнед. — Но зачем?
— Мы хотели победить старость, а в перспективе вовсе сделать свою жизнь такой длинной, какой сами захотим. Нам не хватало отпущенных шестидесяти-семидесяти лет. И даже когда средняя продолжительность жизни достигла почти ста лет, главная проблема осталась нерешённой. Какими бы крепкими не казались столетние дедушки и бабушки, они оставались всего лишь дедушками и бабушками, — невесело усмехнулся землянин. — Многочисленные операции по замене суставов, глазных хрусталиков, зубов превращало их в полуавтоматических киборгов, но не возвращало молодости. Выращивание отдельных органов также не решило проблему. Ты меняешь почки, а на следующий год у пациента отказывает печень. Заменяешь печень — выходит из строя селезёнка. И тогда мы поняли, что тут нужен совсем иной подход. Клонирование. Давно освоенная технология, хорошо отлаженная на животных. Клонированные собаки, коровы, кошки, им давно никто не удивлялся.
— Что значит, клонированные? — периодически косясь на обнажённых за стеклом, словно те в любой момент могли открыть глаза и напасть на него, решился влезть в монолог землянина Стиворт. В глазах инженера и профессора отразился тот же вопрос. — Ты всё повторяешь это слово, но я так и не пойму, что это за существа?
— Ох, а уже и забыл, насколько вы примитивны, — страдальчески закатил глаза рыжий. — Не в обиду, но ваши достижения в биологии и медицине настолько ничтожны, что порой меня берёт оторопь: как вы можете при этом путешествовать по космосу? Но да ладно, раз я взялся за объяснения, придётся нам, видимо, вернуться обратно в более освещённое место.
— Нет уж, выкладывай всё здесь. Ты много болтаешь, но так и не дошёл до самого главного, — упёрся Лайтнед.
— Хорошо. Но если чего-то не поймёшь, князюшка, не серчай! — изобразил шутовской поклон Вайлех.
Они возвращались на цеппелин уже в сумерках, уставшие до такой степени, что не могли вымолвить ни слова. Каждый думал о своём. У Густаса в голове вертелась мысль о том, сколько им ещё предстоит придумать и какие необыкновенные технологии и техники, оказываются, существуют на свете. Эта мысль приводила его в состояние крайнего возбуждения, сродни тому, какое испытывает прыгун, стоя на краю обрыва: страх и предвкушение, желание шагнуть в неизвестность и закрыть глаза, чтобы не видеть пустоту под ногами.