— Отцу своему. Хворает он, вторую неделю с постели встать не может. Сердце от того моё не на месте, но что делать, не могу же я вас, моя дорогая, бросить?
— Почему вы сразу не сказали? Вы не пленник, не слуга, и вольны ехать куда угодно. Отложите перо и прикажите собрать всё необходимое к отъезду. Завтра же отправляйтесь домой, навестите вашего батюшку и будьте там столько, сколько сочтёте необходимым.
Прояснилось лицо Бранслава. С такой живостью засобирался он домой, словно, и впрямь, был не зятем горному властителю, а пленным рабом. А на следующее утро, не успело даже солнце взойти, взлетел графский сын в седло, да и был таков.
Неделя прошла, вторая минула, Йовилль в ожидании мужа искусала все губы, а он всё не возвращался. Лишь на исходе третьей надели возвестили часовые, что к дворцу приближается одинокий всадник. Услыхав это, принцесса как была — в домашнем платье и простоволосая, сбежала вниз к воротам и стала ожидать своего Бранслава. Взмыленный конь остановился перед ней, и сияющий радостью муж спрыгнул на землю. Осмотрел он своим светлым взглядом замковый двор, приласкал вертящуюся у ног собаку, и лишь потом обратил внимание на жену:
— Ну, муж мой, как отец ваш поживает? — после неловких приветствий, спросила принцесса.
— Замечательно поживает, госпожа моя. Стоило мне появиться на родном пороге, как болезнь его отступила. А оставил я его в полном здравии.
— Рада я это слышать. Значит, вы больше не покинете меня?
— Значит, не покину, — легко согласился Бранслав.
Но не прошло и полугода, как вновь сделался он темнее да тревожнее прежнего. Как бы не пыталась Йовилль развеселить мужа, как бы не старалась вызвать его на ответную ласку, но оставался графский сын подобно льду, что тонким своим кружевом сковал поникшие травы, холоден и неприветлив. Бывало, за целый вечер и взгляда на супругу не кинет. Всё сидит, да пьёт вино, да строчит длинные письма. Не выдержала принцесса, пристала к Бранславу:
— Что у вас снова стряслось?
— Сестру мою среднюю замуж зовут.
— Так это же прекрасно! — не поняла чужой тревоги Йовилль.
— Хочет её наш сосед за своего сына сосватать, а второй сосед — за племянника. Оба достойные юноши, с прекрасным образованием, обеспеченные, оба не уроды. Вот и мечется сестрица моя, не знает, кого выбрать. И никто ей ничего посоветовать не может. Батюшка мой никогда воли сильной не имел, и приказать сестре не смеет. А матушка, та, вовсе, считает, что рано доченьке замуж. Но какой рано — девице восемнадцатый год пошёл! Нет, похоже, без моего вмешательства дело с места не сдвинется.