— Да погодите вы со своей стилистикой! Неужели всё так и закончится? Но история твердит обратное. Вы уверенны, что данное произведение об Эрителе, а не о каком-то другом несчастном мальчике?
— Прекратите засыпать меня вопросами! — вскипел господин Свойтер, пытаясь одновременно придумать более подходящую фразу, чтобы вписать её вместо зачёркнутой, и разобрать пулемётную трескотню доктора. — Вы, Эрик, как моя правнучка, право слово! Не дослушали до конца, а уже возмущаетесь. Ей начнёшь читать на ночь сказку, так она уже после слов «жили-были» затягивает: «А почему жили-были? А как это? А почему не наоборот — были-жили?» Но ей всего четыре года, а вам, мой друг даже не десять раз по четыре, а все двадцать! Имейте терпение, в конце-то концов!
— «Я не берусь за это. Но те, кто пережил подобную потерю, легко представят себе и ужас, и крики, и пришедшую им на смену тупую апатию», — как с листа произнёс доктор. И пояснил: — Работа в больнице накладывает определённый след, делая тебя циничным, но не слепым. Я много раз наблюдал подобные картины. Люди ведут себя по-разному. Женщины обычно устаивают истерики, джентльмены более сдержанны, чаще выражая своё горе не слезами, но гневными воплями. Но и среди них находятся люди, вроде Тейлуса. И, правда… лучше себе не представлять.
— Не хотите стать моим партнёром по издательскому делу, а? У вас ловко выходит! — похвалил Кримса редактор.
— Двадцатилетняя практика ведения дневников, — раскрыл тот свой секрет. — Плюс ежедневная работа с больничными записями. На приём часто приходят такие индивиды, которые на вопрос: «На что жалуетесь?» — начинают либо описывать всю свою жизнь, либо, напротив, двух слов связать не могут. А записать симптомы надобно и для тех, и для других. Врач не просто исправляет ошибки природы или последствия неправильного образа жизни. Ему приходится заниматься ещё десятком самых разных дел и осваивать порой самые странные умения.
— Хм… захотите издать мемуары, сделаю пятидесяти процентную скидку.
— Это вместо «сочувствую»? — усмехнулся Кримс.
— Без комментариев, — в свою очередь засмеялся Свойтер. — «Слёзы не успели иссякнуть, когда небо прорезал огромный силуэт. Слишком плотный, чтобы быть тенью и слишком большой для пролетающей мимо птицы. Путник не поднял головы, а потому слишком поздно заметил опасность». Нет, это то тоже надо подправить. Как бы выразиться… — редактор закусил кончик ручки, напрягая не только серые клеточки, но и все лицевые мышцы. — Придумал! «Если бы путник поднял голову, то вовремя заметил опасность, но тень оставалась невидима для него до тех пор, пока не спикировала вниз, превратившись в громадную тварь. В свете наливающегося месяца её шкура поблёскивала металлом; огромные когти подхватили корзинку с телом ребёнка и, не успел Тейлус опомниться, как похитительница снова взмыла в воздух.