— Там остались мои вещи. Я должна забрать их, — сообщила она невозмутимо, ускоряя шаг.
Не давала Томсону приблизиться, опасаясь, как бы тот не схватил её за шиворот. Предвкушала, как в отместку вроде нечаянно наступит своим полусапожком на толстой подошве на носок его туфли, вычищенный до блеска.
Фолиант она нашла, где и оставила. Взяв шляпку, перчатки и палантин, перехватила тяжёлый свёрток удобнее. Не оглядываясь, игнорируя следующего за ней мужчину, быстро поднялась по главной лестнице на второй этаж и намеренно замедлила шаг. Шла по коридору не спеша, не спуская глаз с комнаты Шэйлы. Выжидала, когда кто-нибудь выйдет из неё или войдёт. Надеялась хоть одним глазком взглянуть на «подругу» — своё недавнее зеркальное отражение, которое успела принять и полюбить.
Напрягала слух в надежде услышать стон или слабый вскрик роженицы. Увы, за закрытой дверью царила подозрительная тишина.
Из соседнего покоя вышла служанка с бидоном и ворохом белья в плетёной бельевой корзине. На пустом бидоне бренчала плохо закрытая крышка.
— Стой! — послышался окрик из глубины комнаты.
Ольга узнала низкий голос Селмы, горничной Веноны, которую та предоставила ей после увольнения Мадди. Была виновата женщина в порче бального платья или нет, выяснить так и не удалось.
Служанка остановилась в дверном проёме и пока Селма забрасывала в корзину мокрое полотенце, Ольга, проходя мимо, посмотрела вглубь покоя.
Ванная? — удивилась она. Леди Стакей позволила переделать смежную с будуаром дочери комнату в ванную? Как в поместье Малгри-Хаус? Радовалась, будто подарок сделан ей. Так пожелала Шэйла?
— Передай миссис Уилберт, чтобы приготовила чай с душицей. Принесёшь через… — Селма вытащила за длинную цепочку из-под нагрудника белого фартука серебряные часики и открыла крышку. Задумалась.
Миссис Уилберт… Кто это? — вспоминала Ольга, глядя на руки женщины. Кажется, так звали кухарку.
— Через тридцать минут, — сообщила Селма, громко щёлкнув крышкой часов с цветочным ажурным венком.
Ольга не поверила глазам. Её часы?! Они были на ней, вернее, на Шэйле, в тот трагический день. Почему они у горничной? Или похожие? Те были с едва заметным изъяном — крошечным сколом на стекле у заводной головки.
Кофр! — подкинула память очередное воспоминание. Собранный к отъезду, он оставался в комнате Шэйлы в доме Сондры. Ни брошенного саквояжа, ни ковровой сумки Ольга в шкафу не нашла. Если генеральша могла избавиться от них, то кофр должен был остаться при Шэйле. В нём книга в красной сафьяновой обложке — дневник Ольги. Спустя сто пятьдесят лет он попал в руки Антона, как и томик стихов Байрона. Значит, книги должны находиться в этом доме.