Мартин затряс головой:
— Погодите, это же…
Стэнли кончиками пальцев утирал выступившие от смеха слёзы в уголках глаз:
— Мадам Ле Бретон… наша… А ведь стоит проверить, — глянул он на неё улыбаясь.
— Проверяйте, — наклонила Ольга голову, упираясь ладонями в край стола. Перестали дрожать руки. Лишь дыхание, повинуясь неровному ритму сердца, выдавало сильное волнение.
Она слышала громкое прерывистое сопение мужчин.
Чей-то протяжный тёплый выдох привёл в движение прядку выбившихся коротких волос. Защекотало шею.
Мужской палец невесомо коснулся её кожи, отогнул ворот платья, тронул родовую отметину.
Внезапное прикосновение вызвало озноб — мимолётный, жалящий.
В один миг весь мир сосредоточился в месте прикосновения.
Кровь ударила в голову; зашумело в ушах.
Женщина почувствовала недоумение и растерянность.
В груди рядом с сердцем, где совсем недавно селился страх и неуверенность, затеплилась горячая искра.
Перед глазами взметнулся костёр. Взорвался, оглушил. Ударил в сердце, вышибая воздух из лёгких.
Вслед за волной жара по телу прокатилась отрезвляющая волна холода, заставив поморщиться от боли в груди.
Ольга выпрямилась, расслабляясь, так и не поняв, на чьё прикосновение отозвались её тело, сердце и душа.
Стэнли оттянул воротник рубашки, откашлялся и прошептал:
— Она… наша… кто?
Вознеся взгляд к потолку, Мартин задумчиво огладил бородку:
— Садитесь и рассказывайте.
Отыскав взором красную книгу на софе, указал на неё:
— С самого начала. Всё, как на духу.
— А фолиант? Есть надежда восстановить его? — спросила Ольга.
Его сиятельство с сомнением качнул головой:
— Я не знаю такого мастера.
Ольга вернулась на софу и, прикрыв мобильный телефон складкой платья, положила на колени дневник. Полистала его в раздумье, пока мужчины разворачивали кресла и удобно в них устраивались.
— Начну с истории моих приёмных родителей, — вздохнула она. Разговор предстоял многоступенчатый, сложный. — С того времени, как я появилась в их семье.
Рассказывала коротко, не вдаваясь в подробности семейных неурядиц. Излагала факты, ничего не приукрашивая и не сгущая краски. Будто пересказывала историю жизни незнакомой женщины, справлявшуюся в одиночку с обрушившимися на неё трудностями.
Её слушали.
Если граф с задумчивым спокойствием наблюдал за живой мимикой необычной гостьи, изредка опуская взор на её руки, лежащие на переплётной крышке красной книги, то виконт выглядел несобранным. Он избегал смотреть в глаза женщины, которые она изредка останавливала на нём. Отвлекался то на горящий в камине огонь, то на блики солнца на оконном стекле, то изучал рисунок на ковре под ногами. Рассеянным взором блуждал по книжным полкам, возвращаясь к накрытому холстом фолианту на столе.