С опозданием Ольга подумала, что следовало оставить сумку в машине, но возвращаться не хотелось — плохая примета. Да и она не настолько тяжела, чтобы сожалеть об этом.
Думалось об ином.
Она в Англии, в Бриксворте и, возможно, находится в шаге от разгадки чего-то настолько непостижимого, о чём даже страшно подумать! Она позволила втянуть себя в авантюру, желая помочь Антону понять природу их родового проклятия. Получится или нет — неизвестно.
Ольга задумалась: готова ли она узнать способ проникновения в прошлое? Она в этом не уверена. Может быть, именно эта тайна должна остаться нераскрытой.
Стремление найти принадлежащий ей по праву рождения фолиант и спасти его от полного разрушения — этого она желает сильнее всего.
Он должен быть у неё!
Что она в нём прочитает и прочитает ли вообще — вторично. Аллигат писала её мать, её руки касались страниц, доверяя им сокровенные мысли. Вот и колечко на пальце тоже принадлежало её матери.
А путешествие во времени? Сможет ли Ольга забыть, вычеркнуть из памяти то, что приключилось с её душой? Невозможно! Время залечит душевные раны? Нет. Боль не уйдёт. Она осядет на дно души, приживётся на благодатной почве её горьких воспоминаний, пустит ростки. Ольга смирится, свыкнется с ней, будет жить дальше.
Боль отметит её лицо скорбными складками в уголках опущенных губ, заляжет глубокой морщинкой над переносицей, проявится болезненным блеском в глазах. Отразится в треснутом зеркале её души.
Что изменилось? — с интересом осматривала она приближающийся холм.
У подножия появилась асфальтированная дорога, частная застройка окольцевала его, загнала в строгие рамки проекта. Ранее густые посадки деревьев поредели и ближе к церкви иссякли вовсе.
Вот уж что осталось на прежнем месте так это кладбище. Надгробия в пятнах седого мёртвого мха ещё больше покосились, вросли в землю.
Мощёная камнем дорожка привела Ольгу к порогу, кстати, ставшему шире и ниже, снабжённому удобным металлическим поручнем.
Закрывшаяся за ней входная дверь, отсекла от современного мира.
В церкви было тихо. Тускло горели свечи. Лёгкие наполнились приятным сладковатым запахом ладана, горячего воска и сухой полыни.
Прошло сто пятьдесят лет, а в храме почти ничего не изменилось. Ящик для сбора пожертвований стоял на том же месте — тот самый, кованый, с монограммой Христа.
В первом ряду на скамье сидела пожилая женщина с молитвенником в руке. Закрыв глаза, она слегка покачивалась и казалась задремавшей.
Ольга выбрала место ближе к двери, ведущей в церковную библиотеку. Новая, крашеная, на фоне старых стен помещения она выглядела инородной.