— Чем плохо утерять связь с незримыми мирами? — Свен погладил свою золотую вайнскую бородку, и она исчезла, открыв гладкий подбородок, а волосы на голове бога потемнели. — Не будет у тебя чутья, не будет удачи. Мы не услышим твоих молитв, не пошлем знаков, озарений и провидческих снов, не подскажем, не поможем.
— А вы можете помочь? — спросила я.
— Можем и поможем, — уверил Свен. — Если дашь обет службу нам сослужить.
Комната в доме Старой Хель исчезла, кругом расстилалось что-то мутное, синевато-бледное — то ли туман, то ли снега.
На Свене были посконные штаны и рубаха, подвязанная вервием, на Свяне — простое платье из некрашеного льна.
— Какую службу?
— Поймешь в свое время, — она мелодично рассмеялась, отбросив за спину черную косу. — Так ведь уговор с богами заключают. Не знала?
Знала. Это во всех сказках говорится: надо наперед пообещать, что исполнишь любой приказ, всего один, но что за приказ, не узнаешь, покуда час не пробьет.
— То-то же, — усмехнулся Свен и посерьезнел: — Так даешь обет?
— Даю, — сказала я.
— Тогда скрепим уговор печатью.
Он очутился рядом и, взяв в руки мое лицо, коснулся губами лба, а потом то же самое сделала Свяна.
— Твое тело мы вернуть не можем, — сказала она.
— Не в нашей это власти, — уточнил Свен.
— Двуликие принадлежат Двуликому.
— Но не проси его. Не ответит.
У Двуликого нет храмов. Бог, давший начало всему сущему, смотрит на мир, но не вмешивается. Так нас учили.
— Как это нет храмов? — притворно нахмурилась Свяна, и лен на ней превратился в вишневый бархат, коса рассыпалась, длинные густые пряди собрались в модную прическу. — А Храм Всех Богов? В Альготе!
— Там в Ночь Всех Богов, — торжественно произнес Свен, одетый теперь в парадный бархатный сюртук, — Двуликий нисходит в мир, чтобы отворить дверь между старым годом и новым, между явью и неявью, между былью и небылью, между жизнью и смертью…
— Входит с одним ликом, выходит с другим.
— В самую долгую ночь все заслоны и преграды падают.
— Так же падет заклятье, что лежит на тебе.
— Но помни! Если не поспеешь к сроку…
— Если не будешь ночью в храме…
— Если не вступишь в Лабиринт судеб…
— Ходить тебе в зверином обличье до конца дней!
Утром я выбралась из перин и увидела, что из комнаты есть выход. Значит, можно отправиться на разведку. Самое время — пока остальные еще спят.
Откуда я знаю, что настало утро? Кошкой я всегда это чую.
Туннель оказался тесным, как барсучий лаз. Вероятно, он предназначался для кошек, несущих службу в комнате снов. Или для меня одной? Было жутковато. Так и чудилось, что перламутровые, мягко светящиеся стены вот-вот сожмутся и раздавят. Потом я услышала звуки, ощутила запахи — и выбралась в сеть коридоров обычного человеческого размера. Эти коридоры не появлялись и не исчезали, а просто были. И двери в них — были. Вещественные, прочные, пусть и странной овальной формы.