Мне кажется, я все время что-то упускаю, что-то неуловимое мелькает на задворках, только понять, что и поймать не получается. Смотрю на траву вокруг светильника — трава как трава, газон ровный, не примятый. Неужели неправду сказала? И зачем?
Вынимаю светильник из земли и аккуратно снимаю верхний слой грунта. Начинаю осторожно отгребать землю. Очень скоро лопатка натыкается на преграду, расчищаю землю и вижу черный полиэтилен — на записи Ника складывала деньги в черный мусорный мешок.
Дальше разгребаю землю руками, мешок запаян и тщательно перемотан скотчем. Представляю, как моя девочка старалась, клеила скотч, высунув кончик языка, и на сердце снова давят змеиные кольца. Странно, я нашел свои два миллиона, а нет ни радости, ни облегчения. Тоска по Нике и дочке есть, а радости нет.
Смотрю на пачки денег с полным равнодушием — от киллера миллионы не спасут. Я все равно токсичен для своих девочек, и сейчас им от меня лучше держаться подальше. Замечаю, что в пакете не только деньги. Старая школьная тетрадка и клубок свалянной шерсти.
Достаю клубок, недоуменно верчу в руке и понимаю, что это игрушка. Затасканная, серого цвета, глаз нет, вместо них пуговицы пришиты. Четыре лапы, хвост и уши. Собака или… котенок? Руки немеют, и игрушка падает обратно в развернутый пакет.
Стою на коленях возле разрытой ямы, руки дрожат как у припадочного, я медленно открываю тетрадку, и уже знаю, что там прочту.
«Здравствуй, Тим! Я сегодня еще не говорила тебе, как я тебя люблю. Сегодня мне приснился очень хороший сон, ты забрал меня из детдома…»
«Тим! Я очень соскучилась, а ты все не приходишь. Я тебя очень люблю, очень…»
«Дорогой, Тимур! У тебя сегодня день рождения, но у меня нет твоего номера телефона, и я не могу тебя поздравить. Когда ты меня заберешь, мы будем вместе праздновать дни рождения, твой и мой…»
Я хочу кричать, а не могу, в глотке будто заклинило. Руки трясутся, я с нескольких попыток переворачиваю каждый лист, исписанный детским почерком. Аккуратные закругления, ровные палочки — она была отличницей, моя Доминика. Влюбленная в меня девочка, которую я тоже любил. Доминика, Ника, Ника…
Ничего не вижу, глаза заливают пот и слезы, а вытереть не могу, в одной руке дневник Доминики, в другой Лаки. Я помню, так она назвала котенка, которого я ей подарил. Мужчины не плачут? Да похер.
Наверное, я с самого начала знал, что это она. Узнал ее личико, большие черные глаза, длинные густые волосы. Как шелковый водопад красивые. Точно знал.
Только не этот напыщенный придурок Тимур Талеров, в которого я превратился. А тот Тим, которому маленькая Доминика признавалась в любви. Он еще остался внутри меня, и он сейчас готов избивать меня ногами за то, что я так надругался над его девочкой.