— Почему ты думаешь, что это весело, когда они используют тебя?
— Ты тоже их используешь. — он размахивает ладонью в воздухе, имитируя постукивание по заднице. — А потом: «Спасибо, счастливой жизни, любимая.»
— Это все равно не дает никому права использовать меня.
Он поднимает брови, изучая меня, и даже делает паузу, поедая пончик, что само по себе эквивалентно событию.
— С каких пор у тебя выросли яйца морали?
— Это не мораль, а оскорбление от того, что тебя принимают за дурака.
— Ох, черт меня побери, это хорошо. — он спрыгивает со стола. — Кто принял тебя за дурака? Мне нужно угостить их выпивкой. Погоди-ка, это кто-то, с кем ты трахался без меня? Мне нужно повторение, в котором я могу поучаствовать.
— Нет.
Это слово настолько твердое и окончательное, что удивляет меня. Я никогда раньше не говорил «нет», чтобы поделиться, и он это знает, потому что наклоняет голову с раздражающей ухмылкой, от которой на его щеках появляются ямочки. Девушки любят это дерьмо.
Изначально их привлекает именно он, благодаря своему остроумию, обаянию и умению вести беседу. А я обычно только для того, чтобы покататься. Дело не в том, что я их не привлекаю, а в том, что они чувствуют, что должны держаться от меня на расстоянии.
И это самое разумное, что можно сделать.
Анастасия была самой умной из всех, потому что сбежала со сцены, пока я спал. С самого начала она не планировала ничего, кроме старой доброй интрижки.
И хотя при других обстоятельствах я мог бы это пропустить, тот факт, что она патологическая обманщица, играет не в ее пользу.
Она солгала не только насчет девственности, но и насчет имени и возраста. Потому что я точно получил ее досье из отдела кадров после того, как столкнулся с ней в лифте. И, блядь, сюрприз, ей всего двадцать, а не двадцать три, как она сказала мне в ту ночь.
А тут еще ее странный новый внешний вид. Когда двери лифта открылись, я почти не обратил внимания на вошедшую, почти даже не посмотрел на нее, так как был занят проверкой группового чата с моими друзьями и друзьями Дэна в Англии.
Это была короткая секунда, едва я поднял голову, но этого было достаточно, чтобы я увидел ее.
И мне не потребовалось много времени, чтобы узнать ее. Голубоглазая, с волосами оттенка льда, девушка из Джерси.
Хотя сейчас она совсем не похожа на ту мягкую блондинку с глубокими голубыми глазами. У нее черные волосы, завязанные в пучок, и она носит толстые чертовы очки, скрывая свои глаза, которые волшебным образом стали карими.
Любой другой был бы одурачен ее внешностью, особенно мешковатой одеждой и общей ботанической аурой, которую она излучает. Но есть кое-что, чего она не могла сделать со своим макияжем.