Она не обратила внимания на мои слова, села рядом: «Ведь вы же йог! Наносите на тело священный пепел. К вам приходят и мужчины, и женщины. Ведь для йогов не существует разделения между душами. Ведь душа не имеет ни мужского, ни женского рода. Почему же вы так меня боитесь? Потому что я женщина, молодая девушка? Зачем же, о досточтимый йог, вы смотрите на меня как на женщину? Смотрите на вечную душу, которая заключена внутри меня. Есть ли какая-то разница между вами и мной? Все души равны. Будучи таким продвинутым йогом, вы боитесь меня! Вы боитесь не меня, а людей. Я ничего не знаю о людях, об обществе». Так она и беседовала со мной нежным голосом, обращаясь к самым сокровенным уголкам моей души. Но я был в противоречивых чувствах. Свет и тьма боролись внутри меня. Ведь тьма не существует без света и наоборот. А если не думать о свете, то все вокруг погрузится во тьму.
«О чем вы задумались? Слышала, что вы можете предсказывать судьбу? Я тоже хочу узнать, посмотрите на мою руку». С этими словами она протянула мне свою руку. Я посмотрел на ее лицо и сказал: «Минакши! Перестань меня преследовать!» Она удивленно отдернула руку: «О! Да вы знаете мое имя! Это вы по моей руке узнали? А ведь там мое имя не написано. Ну м скажите мне, великий йог, куда мне теперь идти?» Она совсем не собиралась уходить оттуда, пришлось мне самому уйти. Она осталась сидеть, обрывать лепестки у роз. Я сходил в деревню Нисола, повидался с Лалсинхом, поел с ним простокваши.
Я пришел в хижину, а Минакши уже ждала меня там. Она ничего не сказала. Взяла книгу о хиромантии и ушла. В тот день приходило много святых отшельников. К вечеру пришли все уважаемые люди этого района. Началась ягья, особое жертвоприношение. Издалека пришло много народа. Минакши смешалась с толпой женщин и делала все, что хотела. Она приходила ко мне в хижину, садилась спиной к стене, вытягивала ноги, не выполняла никаких правил и требований общества. Она лишь иногда боялась моего гнева. Она постоянно смотрела мне в глаза и задавала каверзные вопросы, смущая меня своей сообразительностью. В то время на службе в храме находились сотни женщин. Они сидели с одной стороны храма, мужчины — с другой. Некоторые люди сидели в моей хижине. Когда она вышла оттуда, то Лал Синх стал о ней расспрашивать: «Почему она такая сообразительная и остроумная? Ведь у нее нет ни отца, ни матери. Она не подчиняется законам общества и не боится родителей».
Тут под навесом стало заметно какое-то волнение. Заплакали женщины. Церемония прекратилась, потому что умер маленький мальчик. Ему было всего четыре месяца. Все вокруг рыдали. Минакши взяла его на руки. Это был сын Бхагата из деревни Бхимтал. Это был первенец Бхагата. Он тоже стоял неподалеку и рыдал вместе с женой.