Быть может, в Израиле разберёмся. Там никто нас не ждёт, вопреки кипрским надеждам, кроме наглой бабы из непонятной спецслужбы. Колоритный типаж, низенькая, крепкая, носатая, чрезвычайно не в моём вкусе. Прилипла как квитанция к лобовому стеклу, теребит мой паспорт и задаёт массу вопросов, интересных лишь ей одной.
— У вас есть родственники в Ливане, Сирии, Иране?
— Нет.
Отвечаю сдержанно и односложно. Но вот уже десять минут подряд. Закипаю. Булькаю. Вот-вот взорвусь и вылью на неё больше антисемитизма, чем накопил за сознательную жизнь.
— А у ваших знакомых?
— Нет.
— А вы точно знаете всех родственников всех ваших знакомых?
Вспоминаю мазафаку, как и тем вечером. Пока про себя.
— О тех, что знаю, в сомнительных странах родственников не держат.
— Значит, точно не знаете, — черноволосая выдра с загнутым носом делово помечает что-то в планшете. Может, просто напоминалку набивает «завтра записаться на маникюр», но меня выбешивает. — Идём дальше. Эти знакомые что-нибудь своим родственникам передавали? Везёте в багаже?
— Какие родственники? Какие знакомые… Никто и ничего со мной не передавал!
— Не нужно на меня кричать. Я делаю свою работу — обеспечиваю безопасность государства Израиль.
— Я причём?
— А вы не хотите спокойно ответить на стандартные вопросы и тем самым подрываете безопасность государства Израиль.
Обречённо машу лапами: давай дальше. Наверно, твоего прадедушку пытали нацисты… Что ж ты на русских отыгрываешься? Немец через два человека сзади!
— Вернёмся к знакомым. Вы их спрашивали, есть ли у них родственники в Ливане, Сирии, Иране?
— Ну, иногда разговоры заходили о родне…
— И что они вам рассказывали о родственниках в Ливане, Сирии, Иране?
— Да нету у них там родственников!
— Отлично, — заявляет мадам Граница-На-Замке. Или мамзель, поди их разбери. — Добро пожаловать в Израиль!
На раскалённой мостовой Тель-Авива Гриша шепчет:
— Отлично! Ни один агент так не ведёт себя с секьюрити.
Убеждаюсь, что никто не слышит.
— Хотел ей на вас указать. Мол, у того господина дочь вышла замуж за сирийца и уверовала в ваххабизм.
— Шуточки неуместны…
— Какие уж шуточки! Американца, говорят, так и не нашли.
Бонд, русский Бонд, изображает святую невинность.
— Видел, как он насосался? Запросто мог вывалиться за борт! Всё, едем в отель, потом с экскурсии соскакиваем, каждый поодиночке дует к рекрутёрам.
Не представлю, как возможно нализаться крохотными порциями вискаря, на три четверти разбавленных газировкой и талым льдом, тем более — крепкому мужику спортивного вида. Воспринимаю его гибель как предупреждение судьбы: предварительные ласки закончились, начинается то самое, где пропасть бесследно проще, чем купить диплом в переходе московского метро. Изображаю бодрячка.