Среди бесстрастных, сонных лиц солдат, было одно довольное. Это улыбался радостный Бернхард. Теперь его жизнь, не казалась напрасной. Пусть его сразит вражеская пуля, но вместо него появиться новая жизнь. Яркая, горячая дрожь вибрировала в груди при одной только мысли о сыне. Да. Услышав от Зельмы счастливую новость, он убедил себя, что у них будет мальчик. Так они расстались, обнявшись на прощание. Зельма держалась, как могла, пока Бернхард не уехал. Слезы хлынули из неё, смывая остатки мужества и уверенности.
Двенадцатого февраля сорок пятого года Зельма, вместе с малышом Аццо в составе группы состоящей из тридцати человек спустилась в бомбоубежище. Следующей ночью Дрезден, в котором они жили, начали бомбить. Стаи разрисованных, железных птиц сбрасывали несметное количество тяжелых снарядов испепеляющих все вокруг. Мощные взрывы мгновенно сжигали воздух, создавая огненный шторм, перед которым не могло выстоять ни одно живое существо. Груды камней и железа, точно деревянные щепки разлетались, в стороны сметая любые препятствия на своем пути. Вход в бомбоубежище где пряталась Зельма оказался засыпан, а кислород перестал поступать внутрь. Генрих Вольф, пожилой сосед Зельмы, с лучшими намерениями помог ей спрятаться в этом укрытии. Теперь он беспомощно смотрел на умирающих людей, не зная как им помочь. Он устало вынул пистолет, который носил на всякий случай за пазухой. Всего два патрона остались в его руке. Зельма видела как его губы беззвучно, шептали одному ему известные слова. Зажмурив глаза, старый Генрих, выпусти пулю в лоб своей жене, а затем отправился за ней. Сонные, измученные люди смотрели на друг друга в последний раз. Так могущественная жажда, превратилась в великое поражение. Мечты и надежды этих людей медленно умирали вместе с ними.
Только через полтора года, при расчистке завалов было найдено последнее убежище Зельмы и малыша Аццо. Без кислорода и влаги, тела тридцати человек превратились в мумии, запечатлев на их лицах последние страдания. Большой, желтоволосый Бернхард так и не узнал судьбы жены и сына, оставшись лежать безвестным солдатом, в затянутом жирной тиной болоте.