Хоуп
– Белый! Белый! Ты что, помер? – шептала Хоуп, склонившись над распростертым в траве телом. – Не вздумай!
Руки Светловой тряслись, а перед глазами расплывались темные круги. Она даже не глядела в сторону Абашевой. Та сидела в стороне абсолютно голая и ошалело пялилась перед собой, не обращая внимания на повизгивающего рядом Бонго. Пес отчаянно скулил и метался то к ней, то к недвижно лежащему парню.
– Живой он, – раздался за спиной Хоуп не к месту спокойный голос Иши; старик устало вздохнул и свалил рядом с Белым одеревеневшего Эйба. – И этот тоже.
– Что с ними такое? – Хоуп попыталась взять себя в руки, но волнение пересилило, и голос предательски дрогнул.
– Это монстр. Он Эйба заморозил и с Белым видимо тоже что-то сделал, – вмешалась в разговор Алсу; она хотела подняться на ноги, но, вспомнив, наконец, про наготу, уселась обратно и скрестила руки на груди. – Хоуп, дай мне что-нибудь, а?
Пока Иша внимательно осматривал обе жертвы Это, Хоуп скинула с плеч тонкую шаль, которую захватила вечером, и передала Абашевой. Та обмоталась этим жалким куском ткани, как полотенцем после бани и сразу почувствовала себя комфортнее.
– Мастер, – обратилась к старику, – что с ними? Они ведь очнутся?
– Этот очнется, – ответил старик, кивая на «йоркширского терьера», – а с этим что, не знаю. Его демон не касался.
– Так что же, он умрет? – хором выкрикнули Алсу и Хоуп, а Белый зашевелился и медленно открыл глаза.
– Да не умру я, нормально все, сказал же.
Он тяжело сел, сдавив руками голову, помотал ей.
– Ты чего тут устроил, а? – взъелась на него Хоуп. – Я чуть с ума не сошла…
Парень в очередной раз собрался ответить «нормально», но гневный окрик Алсу не дал ему совершить задуманного:
– Так, еще раз попытаешься отмазаться, я тебя побью! Один кандидат у меня уже есть, – она кивнула на Эйба, – так что получите оптом!
– Напугала, – хмуро фыркнул Белый.
– Серьезно, тут какая-то чертовщина творится, а у тебя тайны. Нашел время секретничать, – Хоуп взглянула на него строго, но решающее слово осталось за Ишей.
– Все дело в подземелье, – сказал он.
Абашева в суть комментария само собой не вникла, а Хоуп, кажется, начала понимать и тут же уточнила:
– У тебя что, клаустрофобия?
– Нет, – неохотно буркнул Белый, но по его реакции девушка поняла, что почти «попала». – Я в лифтах ездить не боюсь…
– А подземелий боишься, – сделала неукоснительный вывод Хоуп.
– Не боюсь, – Белый вновь принялся отчаянно отпираться, но потом сдался, – само как-то выходит…
«Живой. Все живые» – мысль лисой мелькнула в голове Хоуп, обмахнула, опалила огнем длинного хвоста до самого сердца и исчезла. На душе стало спокойно и тепло, и все будто исчезло, отошло на второй план – поплыл в изумрудной дымке древний город, слились в единый гул вопли бегущих из катакомб обезьян, растворились среди стволов голоса приближающихся людей, рык тигров и стрекотание силовых колец на айтманах. Даже суетящаяся рядом Абашева растеряла четкость. Остался только Белый.