При том, что он-то и продлевает им самую жизнь! Продлевает своим вниманием к человеку, заботой о его правах и жалостью к его слабостям. Он содержит, кормит и лечит стариков, но уже не как гордых патриархов, а как жалких полудетей. Но в отличие от настоящих детей, они никогда не станут взрослыми и сильными. Вот старикам и приходится вести себя, как детям, чтобы соответствовать социальной роли. Им приходится дурачиться, молодиться, наряжаться в модные аксессуары, чтобы насмешить внуков, вступать в браки с соседями по дому престарелых, восходить на Эверест, ставить мировые рекорды и т.п. – а все для того, чтобы строгая молодежь, которая их содержит, умильно воскликнула: ах, какие молодцы! Им умирать пора, а они вон как стараются! Мне возразят, что 80-летние парашютистки и горновосходительницы безусловно заслуживают уважения. Да, это так. И все же в глазах патриархального общества подобное самоутверждение стариков показалось бы нелепым ребячеством. Ведь это, по сути, попытка отрицать свою старость, борьба с судьбой, с вековечными жизненными принципами. Старости оно отводило другие радости. Скупые, но они все же были: наслаждение общения с многочисленными внуками, возможность передать им свой опыт. Но теперь нет многочисленных внуков, а жизненный опыт бессмыслен, потому что в условиях стремительно меняющегося мира всякое старое знание быстро обесценивается. Сегодня молодежь учит стариков (например, пользоваться оргтехникой, смартфонами или банковскими продуктами), а не наоборот.
Это значит, что сегодня старость – действительно трагедия, без прикрас. Медицина продлевает старику жизнь, но это лишь растянутое на 20-30 лет состояние безвольного потребителя еды, лекарств и телевизионных ток-шоу. Чисто экономически, кстати, старость небесполезна: ведь такой огромный слой потребителей обеспечивает работой молодых. Опять же, это целая армия избирателей, выдающих «правильное» голосование за партию власти, которая их кормит. Но даже в этом случае отдельно взятому старику или старухе трудно убедить себя в том, что он/она действительно нужны обществу. Как статистический слой – да. Но ведь это то же, что быть органическим ботом. Человеку нужно экзистенциальное ощущение нужности, и его неоткуда взять. Если старик еще не совсем потерял разум (в этом случае проблема снимается), то он прекрасно понимает, что смысл имеет только молодость. Поэтому вся совокупность дискурса вокруг геронтологической темы сводится именно к тому, чтобы помочь старикам почувствовать себя молодыми. Во всевозможных социальных кружках их учат подражать чему-либо из мира молодости, совсем как в прежние времена цивилизованные люди учили дикарей читать. И восхищаются ими в той мере, в какой им это удается. В сети пользуются популярностью истории про стариков и старушек-блогеров, геймеров, рокеров, байкеров, любителей татуировок и т.д.. Среди подростков модно делиться фотографиями своих бабушек и дедушек, которые ради лояльности капризного внучка нарядились в какой-нибудь экстравагантный костюм и делают в камеру смелый «молодежный» жест. Право, они выглядят, как обряженные по-европейски пленные индейские вожди, и вызывают лишь жалость. Пользователи соцсетей ставят тысячи лайков «жизнеутверждающим» фото со свадеб престарелых: она – в фате, он – в элегантном костюме, и они так трогательно целуются! Увы, это фальшь. Да – любящие престарелые пары встречаются. Но гормоны у них все равно уже не те, и они никогда не станут целоваться, как молодые, а тем более – напоказ. И стала бы невеста одевать фату в 80 лет, если бы об этом не попросили, хайпа ради, ее молодые родственницы?