– Понял я тебя Николай Прокофич… А с «Лимонкой» что будет? Ведь ухайдокаете вы ее, – ничуть не возрадовавшись своему освобождению, Фомич привычно запереживал о своей кобыле.
– А ничего не будет. Ты на ней и уедешь. Я вас обоих отпускаю. Только вот молоко твое с битонами у нас останется. Думаю, тебе за них не больно нагорит. Так и скажи Федоту своему, что отобрали. А насчет «Лимонки»… это ты верно помыслил, у нас тут она разве что до марта доживет. Мы ж всех лошадей весной на мясо забиваем и этих забьем, – Николай кивнул на своих понурых кляч. Прошлый год мы только так и выжили, весной лошадей забили, засолили и летом кониной перебивались. Но ее я не могу… ведь «Буран» мне как брат был… а она тогда почти как племянница получается. Так что езжай дядь Яш с богом.
– А твои-то ребята, оне как… против не будут? – Фомич опасливо кивнул на остальных дезертиров.
– Не будут, они меня слушаются. У меня дисциплина как в армии, мое слово закон, как я велю, так и сделают, – в голосе Николая слышались горделивые нотки. – Прошлым летом, когда на «Острове» сидели вот так же, конину да грибы с ягодами жрали, средь нас двое уголовных было. Оне от такой жратвы совсем озверели и на меня с ножами кинулись, хотели чтобы я их с болота вывел. Так я им обоим шеи свернул и в болоте утопил потом. Все видели. С тех пор против никто не вякает. Не бойся, езжай дядь Яш. «Лимонке» еще жить надо. Говоришь, ей семь лет? Это ж даже не середина лошадиной жизни. Пусть живет, бегает… И мы, бог даст, еще поживем…
Когда Фомич на своих санях отъехал уже достаточно далеко от того места, где жгли костер дезертиры и несколько успокоился, он вдруг понял, что Николай ненароком проговорился, открыл ему тайну – где бандиты прятались летом и осенью прошлого года, от облав и «прочеса». Они пересидели теплое время года на «Острове», питаясь мясом забитых лошадей и лесной растительностью, может дичью. Оттого их и не могли обнаружить, ведь «Остров» большую часть года кроме зимы недоступен. Да и зимой, когда топь подмерзает, до него добраться можно только по одному весьма узкому месту. Тот «проход» даже Яков Фомич не знал, потому что никогда не был охотником. А только охотники, да и то немногие, рисковали зимой ходить на этот «Болотный Остров». Видимо Николая водил туда в свое время его отец, заядлый охотник. Потому-то дезертиры как будто совсем пропали с весны до следующей зимы, ведь туда не только невозможно было добраться, но и они не могли выйти с этой небольшой возвышенности, где-то сто на сто метров, заросшей лесом в самой середине непроходимых топей…