Праздник был в самом разгаре, но я решила не мозолить глаза жениху и невесте. Они и без меня заметно устали от бесконечных поздравлений, пожеланий любви и взаимопонимания. После церемонии и свадебного пира новоявленные господин и госпожа Лампадарио выглядели измученными капранами после спуска с Сомнидракотуля. Да и гости утомились — наевшись до отвала изысканных яств и напившись айвового сока, студенты начали потихоньку разбегаться по академии. Я охотно последовала их примеру. Бегом спустилась по мокрым каменным ступеням, вдыхая аромат молодых иголочек и мокрой земли. Подтаявший снег лежал на обочинах бурыми кучками, присыпанный грязно-розовыми лепестками. Первые птицы уже вовсю горланили весенние песни, несмотря на всё ещё промозглую, холодную погоду северной местности.
Настроение было прекрасным, и я насвистывала глупую свадебную балладу под нос. Знакомая до каждого камешка тропа вильнула, спустилась тремя побитыми ступенями и привела меня прямо к огромной, как Холодное море, луже. Недолго думая, я обошла её по бордюру и спрыгнула почти у самого порога жилища магистра Риина, что стоял первым в ряду грязных после зимы домиков-грибочков.
Джер, как и я, тоже сбежал с весёлого пиршества и теперь наверняка прятался дома. Я очень надеялась застать его за чтением и поговорить о свадьбе, холодной весне, огромной пропасти между четвёртым и пятым порядком магии, о успехах курса и появлении консула. В общем, о всякой чепухе.
С некоторых пор мне стало необходимо не только его присутствие, но и прикосновения к ментору — я казалась сама себе безвольной, зависимой от его тела пиявкой. Тёплые ладони, уютные объятия, мужской запах, тембр голоса и кривая успешка Джера настолько прочно засели в моем привычном распорядке, что казались нужнее еды, сна и самого дыхания.
Иной раз мне приходилось нарочно выдумывать повод, чтобы лишний раз заглянуть к ментору. Как сейчас. Но Джер легко позволял мне внезапные визиты и даже поощрял. Порой казалось, он и сам уже не мог без этого жить. Мы обожали проводить время наедине — это были минуты откровенного и ласкового счастья. Драгоценное и чистое единение.
Впрочем, бывали и другие моменты — полные недоверия, уговоров и отчуждения. Когда я в очередной раз возвращалась из приюта Ордена с новыми знаниями кровавой магии и наставления Демиурга, Джер будто нутром чувствовал, где именно я была. Тогда-то ментор и превращался в разъярённого льва, бешеного зверя. Не иначе, по запаху определял присутствие чужака на своей территории. А я, честно признаться, нарочно провоцировала его — нравилось ощущать настоящую, неприкрытую, мужскую ревность. Отчасти это было моей местью за Элигию, отчасти — единственным подтверждением небезразличия, в котором я нуждалась всё больше и больше с каждым днём.