Я усмехнулась сальной шутке и сделала дурашливый поклон Фидерике, застывшей с гребнем в руках. Она, в отличие от меня, собиралась использовать его по назначению: уже приготовила стул для своей нарядной куклы и горстку шпилек.
Где-то в коридоре радостно завизжали девичьи голоса и застучали каблучки — хлопотная суета захватила всё женское крыло замка Кроуницкой Академии, и я неожиданно поняла, что тоже предаюсь ей с некоторым удовольствием. Присела на край стула и выпрямила спину, подставляя макушку заботам подруги. Прикрыла глаза и почти замурлыкала от наслаждения, когда Фиди принялась расчёсывать волосы.
Было что-то неуловимое, но очень ценное в том, чтобы на одно праздничное утро стать обычной девушкой, верящей в лучшее и ожидающей чудес.
* * *
Мороз сковал наледью торчащие из-под снега кусты, и ветки их казались прозрачными кристаллами из пещер Трескималя — хрупкими, звонкими и сверкающими. Проглянувшее сквозь серую завесу закатное солнце лизнуло снег бледными лучами, добавив и без того ослепляющей яркости окружению.
Я сощурилась и осторожно приподняла длинную юбку платья, спускаясь с каменных ступеней. Шагала медленно, чтобы ненароком не упасть и не растерять наведённую Фидерикой красоту.
Ёлки-сугробы выстроились торжественным рядом вдоль широких аллей. Зима в праздничный день пыхнула снегопадом, и мир сделался сверкающим и пушистым, как белоснежный плюшевый медвежонок на витрине игрушечного магазина — ещё совсем новый, не тронутый детскими ладошками.
На дорожках было людно: свиры в светло-зелёных мантиях покинули стены академии и принялись украшать двор праздничного замка, отмахиваясь от летящего снега.
В высоких арках бестриатриума то и дело мелькали ленты зелёной магии, вспыхивали оранжевым стены и мельтешили рудивики. Подготовка к праздничной ночи шла полным ходом. Я вздохнула, понаблюдав издали за превращением столь любимой мной боевой арены в танцевальную площадку, и свернула в другую сторону — туда, где находилось ещё одно дорогое сердцу строение.
Ближе к комплексу святилищ встретилось не меньше десятка пушистых помощников, ретиво тянущих высокую пышную ёлку прямо по заиндевелой тропинке. Я обошла их, стараясь держаться как можно дальше, и наткнулась на стайку хохочущих целительниц. Девушки поедали сливочную карамель у святилища Девейны, но, завидев меня, резко замолчали. Зашептались.
— Брысь! — рявкнула я как можно громче, и под ближайшей ёлкой сорвался с места мелкий зверёк.
В отличие от него, целительницы только опасливо оглядели меня с ног до головы, будто надеясь, что я прогоняла не их. Или что я — вообще не сорокина дочь Юна Горст, а вежливая леди в нарядном платье. Пришлось внести ясность: