— Студьенты, прошу тишины! — не выдержала ректор Аддисад.
Не сразу, но толпа стихла, и редкие шепотки казались громкими в строгой тишине зала. Мы все, не сговариваясь, закрыли рты и застыли перед романтичным таинством обряда.
Голомяс связал мизинцы Куиджи и Фиди с помощью двух лент — красной и белой. Закончив, он что-то сказал сначала одному, потом другому. Получив согласные кивки, магистр седьмой стихии вытащил ритуальный кинжал и одним росчерком оцарапал сразу два мизинца. Фидерика пискнула, хмурый Куиджи же стоял твёрдо, как настоящий благородный муж. Капли крови закапали на подпалённую в чаше амбру, и к смолистому аромату добавился противный палёный аромат нагретой крови.
Так и не развязывая лент, жених и невеста поставили отпечатки пальцев на каждом из пергаментов, официально подтверждая свои права не только перед гостями и богами, но и перед Иверийским Квертиндом. Фамильный пергамент оказался артефактом магии крови, и я даже удивилась, отчего я раньше никогда об этом не задумывалась.
У алтаря же происходила суета — секретарь что-то чиркал в пергаментах, Голомяс активно тряс свободную руку Куиджи в качестве поздравления, пока магистр Калькут поднимала высоко над головой серебряный кубок с выбитыми на боках гравировками — сердцем Толмунда и змеёй Девейны. Традиционная свадебная чаша, завершающая ритуал.
— Властью, данной мне богами, я объявляю Куиджи и Фидерику — мужем и женой! — торжественно гаркнула Калькут и наклонила кубок.
Вода тонкой струйкой полилась на связанные руки молодожёнов, забрызгала вокруг крохотными капельками. Подожжённая амбра в чаше зашипела.
— Властью, данной мне консульством, представляю вам господина и госпожу Лампадарио! — скрипучим голосом оповестил секретарь, передавая уже запечатанные свитки хозяевам.
— Можете поцеловать невесту, — улыбнулся Голомяс.
Фиди стала ещё пунцовее, чем раньше. Куиджи насупил брови, приблизился к новоявленной жене и, прикрыв глаза, осторожно коснулся губами её рта.
— Даааааа! — вскочил рядом Комдор, не дожидаясь окончания поцелуя. — Псих женился!
За ним поднялся Мон, обнажив в улыбке щербинку между зубами, затем встала Тефида и весь зал студентов, получивших, наконец, официальное дозволение кричать, визжать, славить богов, Квертинд, жениха и невесту, самих себя и грядущий праздник, для которого уже подготовили свадебные шатры на площади вокруг статуи семи богов.
— Ура! — охотно присоединилась я к крикам, сложила руки трубочкой и проорала: — Именем банды изгоев, поздравляю!
— Именем банды изгоев! — Нед забрался с ногами на лавку и запрыгал на ней, слившись с буйствующей толпой. — Ура психу и Фидерике!