Пауза затягивалась. А я не знала, как должна себя вести. Что может сделать ребёнок, после такого признания взрослого?
– У папы большая семья, – тихо начала я. – Он не первый, долгожданный, и не последний, самый любимый. Он просто средний. Третий сын. И ему недоставало любви. Я долгое время не понимала, почему он так говорил. Ведь его мама всегда была моей любимой бабушкой. Ласковой, заботливой. Но теперь я понимаю папу лучше. Он ничем особо не выделялся в детстве на фоне своих братьев. И видимо, поэтому у родителей никогда не хватало на него времени и любви. А я была единственной девочкой среди внуков. Похоже, я заслужила бабушкино внимание своей уникальностью. Но у этой истории, на самом деле, хороший конец. Папа сделал выводы и любит меня так сильно, как только может. Все мои рисунки – в альбоме, посещал все мои концерты, дарил кучу подарков, миллион раз ради меня смотрел «Семейку Аддамс». Я ужасно её любила, но боялась смотреть одна. Порой его любви было даже слишком много для меня одной. Я брыкалась, ершилась. Глупая! Но чтобы понять это, мне потребовалось увидеть папу на больничной койке. Знаете, очень отрезвляет!
Легко догадаться, что в моём рассказе можно заменить пару переменных и получить жизнь моей мамы. Стоило мне начать вспоминать о ней, и словесный поток было не остановить. Я так давно её не видела. И так соскучилась!
– Я и не думал, что современные дети такие рассудительные, – удивился Оливер. – Послушав тебя, никогда бы не подумал, что разговариваю с семнадцатилетней девушкой. И никогда бы не подумал, что ты любишь такие старые фильмы! Ему в моём детстве было кучу лет, а в твоём и подавно.
– Ну что поделать, любовь к старым фильмам у нас семейное, – улыбнулась я.
– Кстати, была у меня одна знакомая с такой же любовью к Аддамсам, – взгляд его потеплел. А я грязно выругалась про себя. Я опять прокололась. Так по-глупому! Саманта, пора уже усвоить, что у Мёрфи память суперкомпьютера!
– Как поживает ваша невеста? – чтобы отвлечь Оливера от неудобных мне воспоминаний, я выбрала самый идиотский вопрос. – Скучает, наверное, без вас.
Я ожидала, что мужчина улыбнётся и радостно расскажет, что-нибудь о ней. Но добилась совершенно обратных результатов. Он вновь помрачнел.
– Простите мою бестактность, – поспешила извиниться я. – Мне не следовало…
– Да ничего, – отмахнулся Оливер. – После моего допроса ты тоже имеешь право интересоваться моей жизнью. Амелия была очень недовольна моим переездом. И чем дольше мы в разлуке, тем хуже. Я уже и не помню, когда мы последний раз не ссорились в разговоре. Она не может понять, почему я всё бросил и уехал помогать сестре, которую даже не слишком люблю. Но семья ведь семья.