— Хорош гнать, Прапор! Какой идиот будет покупать самогон, когда заводского пойла везде, как у дурака махорки? — расхохотался байкер. — Ты, давай ври, да не завирайся.
— Не вру я, зря ты так говоришь, — обиделся рейдер, но тут же придвинулся к собеседнику поближе и заговорщицки понизил голос. — Настойка та, говорят особенная. Тех, кто её пьёт регулярно, заражённые не жрут.
— Да ладно, — удивился Бекон, — а подробнее?
Не понятно, то ли байкера действительно заинтересовала эта тема, то ли эту байку просто не слышал, но приятеля он больше не перебивал.
— Так вот, — продолжил Прапор вполголоса, — есть один богом забытый стаб, захолустный такой. Деревня деревней — семь домов в три ряда. Называется Дялы. Обычно в таких посёлках ржавого топора хрен найдёшь, а там люди живут. Прикинь! Человек пятнадцать всего, но живут и уходить не собираются. И не боятся, что их схарчит какой–нибудь лотерейщик или даже рубер. Вот как–раз–то из–за этой самой настойки и не боятся. Они её бебякой называют. Потому что, когда её хлебнёшь, то если не блеванёшь сразу, то приблизительно это и скажешь. Бебяка. Даже если не захочешь, всё равно скажешь. Когда сможешь выдохнуть.
Закусывать или запивать бесполезно, вкус бебяки всё перебивает напрочь. Пойло настолько гадкое, что после него сахар три дня горьким кажется. За эти слова могу ответить, на личном опыте испытал.
Опытов никто, конечно, не ставил, но говорят, после трёх месяцев на живчике из бебяки, горечь напитка в самое нутро въедается, а полынный дух через поры выделяться начинает. Пустышам и спидерам на это дело похрен, сожрут за милую душу, если получится. Но заражённые от уровня лотерейщика и выше чуют запах и брезгуют такой добычей. Иммунный на бебяке для крутых тварей, навроде скунса получается, или жука–вонючки. Ну а если крупняк не трогает, то с мелочью разобраться любому особого труда не составляет. Вот такая история, брат.
— А где, говоришь, эти Дялы находятся? — как–бы между делом поинтересовался Бекон, когда рассказ подошёл к завершению.
— Где–то на Западных Кластерах, ближе к Пеклу, точнее не скажу. Не знаю, — не стал создавать интригу Прапор, — ты там чаще меня бываешь, может и доведётся попасть.
— Ну, бывай дружище, — хлопнул Бекон хлопнул товарища по плечу, — пора мне к своим. Свидимся ещё, если на то будет воля Стикса.
Он встал, подхватил с барной стойки полный стакан и неторопливым шагом пошёл к отдыхающим товарищам, а уже через минуту он им что–то рассказывал, возбужденно размахивая руками, указывая на Запад и осторожно кивая в сторону Прапора, он, мол, рассказал. В Улье, похоже, только что родилась ещё одна легенда.