Опершись локтем на стойку, улыбаюсь бармену и начинаю изучать стоящую за его спиной батарею бутылок.
— Чем могу помочь? — сверкнув брекетами, улыбается он мне в ответ.
— М-м-м, — игриво тяну я, перебирая в голове список известных мне коктейлей. — Сделаешь мне... «Анальгин»?
Боковым зрением ловлю движение справа — там, где стоит Громов, — и улыбаюсь этому факту ещё шире. Я правда хотела дома сидеть? Какое счастье, что передумала! И музыка такая заводная, что ноги сами в пляс пускаются.
— Может быть, «Пенициллин»? — переспрашивает бармен.
Прикрыв глаза рукой в знак смущения, я смеюсь. Стараться не нужно — громко выходит само собой. Перепутать анальгин с пенициллином, надо же... Моя бабушка, заслуженный врач с сорокатилетним стажем, сейчас бы дара речи лишилась. От этой мысли почему-то становится ещё смешнее.
— Заразительно смеёшься, красавица.
Глубокий баритон, раздавшийся справа, заставляет меня стихнуть и повернуть голову.
Зажав в своих до безобразия длинных пальцах стакан с тёмно-коричневым содержимым, на меня с интересом смотрит Громов.
— Привет и спасибо, — улыбаюсь я, глядя ему в глаза.
Они к у него, кстати, вовсе не карие, как казалось на снимках, а орехово-зеленоватые, с золотыми крапинками, о чём я ему моментально сообщаю:
— У тебя такой цвет радужки необычный. Знаешь, где я такой видела? На срезе камня в музее минералов. Его называют пирит, или «собачье золото».
Теперь смеётся Громов. Громко и звучно, демонстрируя ровные крепкие зубы без намёка на налёт или желтизну. Разглядывать чужие зубы — моя давняя привычка. Просто мама у меня стоматолог.
— Так и называется? Собачье золото?
Я киваю.
— Кто-то зовёт его кошачьим.
На этом приходится отвлечься, потому что бармен пододвигает ко мне стакан с дымно-жёлтым содержимым. Я лезу в сумку за телефоном, собираясь поднести его к терминалу, но Громов делает короткий жест, красноречиво говорящий: «Платить буду я». Я даже не удивляюсь. Так и поступают мужчины, общаясь с привлекательной девушкой, а тем более если видятся с ней во второй раз за день.
Подношу коктейль к губам и лишь потом замечаю, что Громов протягивает мне свой. Хочет, чтобы я попробовала?
Улыбнувшись, отрицательно качаю головой. Скорее всего, он пьёт что-то очень крепкое, вроде виски, а я слишком хочу побывать у Карима с Василиной на свадьбе.
— За приятную встречу, — говорит Громов спустя паузу, соприкасаясь краем бокала с моим.
Тут меня осеняет: он, оказывается, просто хотел со мной чокнуться. А я-то головой кручу, мол, нет, спасибо, не буду пробовать.
Сощурившись, он скользит взглядом по моему лицу, словно изучает. Ощущение удивительное: будто кожу ласково поглаживают. Приятно, и мурашки собираются.